Трон Кольца

большие лгуны и хвастуны, подумал Луис и вслух добавил:

– У нас был план действий. Но при этом погибло бы какое-то количество… нет, множество тех, кого мы пытались спасти. Я виноват ничуть не меньше, чем Обитатель паутины, которого считал виноватым и возненавидел за это. Теперь я выяснил, что Обитатель паутины спас гораздо больше народу, чем я полагал.

– Тогда ты должен поблагодарить его. И извиниться?

– Я так и сделал, Казарфа. Послушай, думаю, мы еще поговорим с тобой, но я принадлежу к расе, которая нуждается во сне. Если твой отец захочет поговорить со мной, то сумеет меня отыскать.

Луис опустился на колени, чтобы войти в плетеную хижину.

– Остался ли от этого неприятный привкус?

Луис засмеялся. Да, гулу конечно все прекрасно известно о неприятном вкусе и привкусе! Но этот голос принадлежал не Казарфе. Луис снова вышел из хижины:

– Да.

– И все-таки ты проглотил то, что должен был проглотить. Теперь Обитатель паутины должен решить сам. Важный союз, нарушение этических принципов – значит, тебе уже исполнилось тысяча фаланов? А сколько Обитателю паутины?

– Даже при мысли об этом у меня кружится голова.

Ребенок уселся, скрестив ноги, и тихо наигрывал мелодию, аккомпанируя голосу, раздававшемуся ниоткуда. Голос взрослого продолжал:

– Мы живем около двухсот фаланов. Если только недоразумение обошлось вам в сорок или пятьдесят фаланов, должно быть, отношения стоят того, чтобы их наладить.

– О, Строители Городов были беженцами, и Чмии нисколько не беспокоит чья-то гибель! Но я по- прежнему чувствую себя виноватым. Я дал согласие. Я считал, что мы погубили одних, чтобы спасти всех остальных.

– Не расстраивайся так.

– Ладно.

Он не мог попросить даже гулов принять во внимание число пострадавших. Никто, находясь в здравом рассудке, не сможет осознать это. Мир-Кольцо населяют гоминиды различной степени разумности, занимая все мыслимые экологические ниши. Скот, выдры, летучие мыши-вампиры, гиены, ястребы… Их число достигает приблизительно тридцати триллионов, при маргинальной ошибке больше всего известного космоса.

Мы можем спасти большинство из них. Мы сгенерируем солнечный свет и повернем его на поверхность Кольца, чтобы обеспечить нагретое водородное топливо для нескольких реактивных двигателей высоты, повторно смонтированных на краевых стенах. Пятнадцать сотен биллионов. Тысяча пятьсот биллионов погибнут в огне и под воздействием радиации. Они бы все равно погибли. Мы спасем в двадцать раз больше

Но усовершенствованные, адаптируемые программы Лучше Всех Спрятанного добились поразительно точного контроля над струей плазмы, размером превосходящей целые миры. Лучше Всех Спрятанный не погубил тысячи пятисот биллионов жизней. Не погубил. И тем не менее Луис By согласился с тем, что им придется погибнуть.

Луис сказал:

– Район Центра ремонта был наводнен деревьями жизни… растениями, которые превращают гоминидов в нечто совершенно иное. Казарфа говорит, что ты примерно в том возрасте, когда можно стать Защитником. Я в семь раз старше. Вирус дерева жизни убил бы старого Луиса By. Поэтому я послал Обитателя паутины одного навлечь на них смерть. Иначе я бы увидел, что многие из них не погибли. Я считал, что лишил их жизни, и единственным способом заслужить их прощение было умереть самому.

– Но ты не умер, – возразил невидимый голос.

– Я умираю. Пользуясь медицинским комплектом, который у меня есть, я смогу прожить еще один фалан, не более.

Мелодия умолкла, и воцарилась ночная тишина.

Проклятье! Он был в состоянии еще долго продлевать жизнь и отказался, а у этих людей никогда не было выбора. Насколько же неэтично он поступил?

Голос взрослого сказал:

– И ты отказался от его дружбы.

– У Обитателя паутины нет друзей в прямом смысле этого слова. Он всегда четко оговаривает условия соглашения. Его главная цель – обеспечить для себя максимальную безопасность. Он намерен жить вечно, чего бы это ни стоило. Это меня очень беспокоило тогда и продолжает беспокоить сейчас. Кто знает, чего это будет стоить в действительности?

– А ваш союз? Какая ему от этого выгода?

– Пара рук человека, который путешествует. Чужая жизнь, которой можно рисковать. Возможность узнать другую точку зрения. Мне же он может предложить еще сто двадцать фаланов жизни.

И это его пугало.

– А может он это сделать, скажем, для меня? Предложить увеличить продолжительность жизни гулу?

– Нет. Его системы, программы, предназначенные для того, чтобы лечить его, меня или большую кошку, видимо, были разработаны и созданы до того, как он покинул дом. Он не может вернуться домой. Я помешал ему. А если бы даже мог, почему бы ему не остаться здесь?