Его курс доллира был в два раза выше, чем в банке, и друзья посоветовали нам поменять деньги у него. Мы заметили, что перед домом стояло несколько превосходных мерседесов, но тогда не придали этому большого значения. Намного позднее нам сказали, что его звание 'ламы' перешло к нему по наследству и что его обязанностью было заботиться о ступе Бодха; видимо, он справлялся с этой работой хорошо и без убытков для себя.
Чинни Лама был маленьким пожилым человеком плотного сложения, с китайскими чертами лица. Когда мы вошли в комнату, он, казалось, только что проснулся. Он медленно сел, и мы с удивлением увидели, что у него на каждой руке, от запястья до локтей, надето по крайней мере по пять пар часов. Это выглядело странно, но, учитывая его титул, мы сказали друг другу, что он, возможно, применяет их для очень сложных дыхательных упражнений. Он сразу же спросил нас, не продаём ли мы какого-нибудь оружия, и мы были весьма тронуты тем, что этот сострадательный человек, должно быть, помогает тибетским борцам сопротивления, кхампам, правое дело которых мы поддерживали. Мыс сожалением сообщили ему, что оружия у нас нет, только разве что ножи, которые мы всегда носим с собой. Затем он поинтересовался, есть ли у нас какие-нибудь магнитофоны. У нас была первая модель 'Филлипс', тогда кассетные магнитофоны только появились на рынке. Умудрившись привезти его в целости и сохранности на Восток, мы сказали, что сначала хотим записать тибетскую храмовую музыку. Мы были уверены, что этот интерес!: к буддизму восхитит его. Но если это и было так, то он хорошо скрывал свои чувства.
Не найдя ничего, что можно купить, он захотел продать нам опиум. Нас совершенно поразила неискушённость этого 'святого' человека. Мы упорно объясняли ему, что к опиуму привыкаешь, что это губит здоровье, что не следует продавать его людям и что опиум медленно убивает многих наших друзей. В то же время встреча с этим человеком усилила заблуждение, которое мы отбросили лишь спустя несколько лет: что все святые люди Востока принимают какие-нибудь наркотики. Наконец, Чинни Лама продал нам немного гашиша по завышенной цене, но поменял доллары по фантастическому курсу.
Вечером, попробовав с друзьями в чайной его гашиш, мы покатились со смеху. Размером с кулак кусочек гашиша стоимостью целых три доллара оказался углём, покрытым чёрным кремом для обуви. Это был урок - покупку нужно проверять даже в лучшей компании.
В Катманду было чем заняться, было что посмотреть и узнать. Но местом, которое особенно нас привлекало, был холм с храмом Сваямбху на вершине, почти за городом. Направляясь туда по кратчайшей дороге, проезжаешь груды черепов животных, недавно забитых на бойне, и своры собак, - самых откормленных в долине, но, тем не менее, агрессивных. В этом районе грязно, и мы не останавливались в чайных, где воду для чая берут, наверное, из местной реки. Но ни эти неприятности, ни внеземные прелести города не могли удержать нас. Снова и снова мы возвращались туда, притягиваемые магическим холмом.
Уже из Катманду хорошо виден храм Сваямбху, стоящий на вершине пирамидального холма с тремя лестницами, крутые ступени которых ведут по склонам наверх между большими статуями Будд и бесчисленными ступами. Символическая форма ступ представляет пять видов мудрости, которые раскрываются при достижении Состояния Будд; они присущи всем живым существам. На вершине холма находится центральный купол, оставшийся от времени Будды Осунга (на санскрите 'Махакаша'), который действовал в этом мире до Шакьямуни, Будды нашего исторического периода, чьё учение мы применяем сегодня. Это внушительное здание является главной непальской резиденцией великого тибетского йогина Гьялвы Кармапы и главного хранителя его ли-ппи преемственности Кюнзига Шамариы, которые впоследствии приобрели такое большое значение для нас.
Вокруг купола расположен двор в форме кольца. Посетители обходят строение по часовой стрелке, говоря мантры, и те, кому молитвенные колёса не кажутся слишком засаленными, приводят их в движение усилием рук. За несколькими кирпичными зданиями находится серо-белый тибетский монастырь с величественным центральным входом, ведущим к алтарю.
Непальское слово 'Сваямбху' означает 'самостоятельно возникшее место', и для буддистов этого края оно так же свято, как Бодхгайя в Индии, где Будда Шакьямуни явил Полное Просветление.
Поскольку индийцы нередко докучают посетителям храмов, многим легче почувствовать открытость в Непале. Кроме того, эта местность обладает весьма ощутимым силовым полем, которое усиливает медитацию и способствует быстрому исполнению всех желаний.
На первый взгляд место производит слабое впечатление. Нам не понравилась грязь, из-за которой в Ненале обычно негде даже присесть, не понравились дельцы в монашеских одеждах, которые постоянно хотели нам что-то продать. В воздухе носились сердитые крики обезьян. Обезьяны всё время дрались, и неприятно было видеть, как большие и сильные кусают маленьких и слабых, отбирая у них еду. Старые больные собаки - несчастные искалеченные создания, видимо, привлекаемые вибрациями -лого места, приходили к ступе умирать. I [есмотря на все эти атаки на зрение, обоняние и слух, пас не покидало ощущение, что мы это место хорошо знаем, и мы часто не уходили до наступления темноты, хотя Катманду был полон замечательных друзей.
Большую силу излучала громадная статуя Будды Радости внутри храма. Нам часто казалось, что она дышит.
Чарующей была музыка монахов в красных одеждах. Её внутренний и тайный смысл мы стали понимать намного позже, но это не мешало чувствовать её мощь.
Во время первых посещений Сваямбху на нас произвели сильное впечатление двое монахов. Одним из них был Сабчу Ринпоче, который впоследствии учил нас мирному и гневному дыханию. Он возглавлял монастырь. Сабчу Ринпоче умер спустя несколько лет, продемонстрировав уровень своих достижений: говорят, что через неделю после клинической смерти он всё ещё сидел в медитации, в то время как энергии внутри и вокруг него застывали в форме цветных жемчужин и самоцветов.
Тогда мы не знали ничего о его выдающихся способностях, но всякий раз при встрече с ним нас охватывало волнение и счастье. Однажды, когда я непроизвольно последовал за ним вокруг ступы, он вдруг обернулся и посмотрел мне в глаза, сказав что-то по-тибетски, чего я, естественно, не понял. Я почувствовал его доброту, но при этом не мог не скорчиться от смеха, потому что вблизи он был просто копией известного и очень забавного датского спортивного комментатора.
Молодой монах по имени Пунцхо подарил нам 'малу' - чётки из 108 бусин, означающих 8 уровней сознания до Просветления и 100 Будда-аспектов, проявляющихся после его достижения. Затем он дал нам маленькое изображение человека могучего сложения, держащего чёрную корону над головой, и повторил несколько раз: 'Кармапа, Кармапа', - так, будто хотел внушить нам что-то очень важное.
В то время основным средством передвижения до Покхары, второго по величине города Непала на западе от Катманду, служил старый бомбардировщик, а аэродромом было травяное поле. Местный транспорт состоял из специально нанятых лошадей, которых в конце концов везде приходилось тянуть: мы не били их, как это делают местные, а без этого они не двигались. Мы обрадовались, увидев большой лагерь тибетских беженцев, устроенный швейцарцами. Никто не пытался продавать людям западную культуру или христианство. Вместо этого им помогали сохранить различные практические умения, такие, например, как ткачество, которое даёт возможность кормить семью. Однако, к сожалению, швейцарцы вынуждены были из-за нажима китайцев уехать, и тибетские лагеря беженцев в Покхаре сегодня живут в основном за счёт туризма, менее благородного занятия.
Проведя в стране несколько недель, мы стали различать расы и культуры, а не только отдельных людей. Из однородной массы широко улыбающихся лиц, которую мы наблюдали вначале, нас привлекали выходцы из Тибета, страны по ту сторону гор. Мы жадно покупали вещи, которые они приносили на продажу, общаясь с ними напрямую с помощью жестов.
Несмотря на свой способ самоорганизации, тибетцы - смышлёный народ. В XX веке они всё ещё напоминали средневековую Европу: иерархическое и неприязненно относящееся ко всему иностранному
