Черняк застыл, всматриваясь в Красного: в лучах лампы его одежда багровела, как сплошной ожог.
— Сумасшедший, — глянул в его сторону с опаской Борусевич. — Никто не знает его прошлого. Поговаривают, что он работал в крематории. У топки.
Красный закружился, будто потерял ориентировку, затем побежал прочь от дома, издавая бессмысленные возгласы.
— Теперь будет, как оглашенный, кричать до утра, — обмяк Борусевич, и тут его озарило: — Как я не догадался? Он, этот ненормальный, был у меня!
Бормоча извинения Борусевич пошел к своему дому.
— Не люблю делать скороспелые выводы, но кажется мне, — задумчиво сказал Черняк, — что Борусевич занимается не только земледелием. Юродивые порой вещают истины...
4
Первый визит Андрея к Фомичу окончился ничем: хозяин отсутствовал, а его супруга, тусклолицая, изможденная, жалась к стенке унылого, как ночлежка, дома. Эта Герта разительно отличалась от прежней — работящей, повелительной, покрикивавшей. Что-то надломилось в ней и отмерло, и она блуждала гостьей по собственному жилью.
Черняк застал Малеева только в третий заход: он вернулся из города и выкладывал на стол покупки — спички, соль, хлеб, какой-то женский наряд из желтого шелка. Герта безучастно смотрела на него из угла. Фомич вздохнул.
— Сникла баба. Испуг ее ломает. Известное дело, понятиев никаких не имеет, ходит, как в шорах. Пилюлями не излечишь.
— Боится русских?
— Всех боится. Блотин вчера был, так у нее после приступ случился — тряслась вся. Думал, помрет.
— Не забывает тебя Блотин.
Малеев крутнул спичечный коробок. Было заметно, что разговор о Блотине неприятен ему.
— А что поделаешь? Тать лесной — сила на его стороне. Приходит, когда надумает. Как откажешь?
Выбритый череп Малеева отграничили рельефно набухшие морщины лба, взгляд застыл.
— Завтра утром снова обещал быть: соль у него кончилась. У меня глаз наметанный: в лесу живут или на островках. Подручный Блотина, молодой — Марек, проговорился, что потерял на островке обойму. Сам знаешь, где они у нас...
Черняк пересказал Юзину разговор с Малеевым, не зная еще, что находится на пороге испытаний: никаких сомнений, никаких предчувствий. Выход на Блотина — удача. Теперь Блотин не уйдет от возмездия. Была еще одна веская причина в необходимости личного контакта с Блотиным: если верить Малееву, Никифор Блотин крепко окопался в этом районе, а следовательно, оброс связями. Среди них могла быть и важнейшая — с Доктором и его бандой.
...Ранним утром, в розовато-сизых клочьях тумана подходили напарники к малеевскому хутору. Юзин, все ускоряя шаг, инструктировал Черняка.
— Начало беседы с Блотиным — за тобой. Он знает тебя, знает, что ты у фашистов в «ответработниках» ходил. Потом в разговор войду я. Поскольку ты говоришь, что Блотин человек волевой, властолюбивый, подыграю, приму формально его первенство. Покажу, что уважаю его авторитет и посягать на него не собираюсь. А там поглядим, какие узлы завяжутся и как их использовать. Пойдет?
— С тем, прежним Блотиным, пойдет. Но каков он сейчас?
На осторожный стук Андрея выглянула Герта, отшатнулась, тут же возник Малеев, указал в сторону леса:
— Ушли только что. Нагоняйте вдоль реки, а потом сворачивайте к оврагу. Успеете.
— Они вдвоем?
— Да.
— Сказал обо мне?
— Зачем же? Не хочу встревать в вашу кутерьму. Я — в стороне.
— Хитер ты, Фомич. Впился в землю, ничем тебя не стронешь...
Напарники пробежали с километр по берегу утренне-тихого, со свинцовой тяжестью вод Оструча, затем повернули в лес. Миновав его и проскочив поляну, они оказались на отлогом склоне оврага. Дно его было заболочено.
— Видишь, это они, — склонился над свежими следами Юзин. — Мы не пойдем следом. Примут за погоню, начнут стрельбу — только держись! Обогнем овраг, но с другой стороны. Нам надо успеть выйти им навстречу, лицом к лицу...
И снова бросок по тропе, которая то взбиралась на на откос, то сбегала к болоту. Хрустел под ногами тростник, шелестела трава, подрубленно падали побеги аира, издающего пряный запах. Над болотцем стелилось облачко утренней испарины, на зеленой полоске воды виднелись глянцевитые листья кувшинок. Метнулась в сторону и взмыла над камышами выпь. Ее отчаянный крик отозвался эхом. Юзин вырвался вперед. Черняк старался не отставать.
— Темп! Темп! — выдохнул Юзин.
Затем произошло путающее все расчеты: напарник, словно запнувшись, повалился с откоса и покатился вниз в потоках песка и комков глины. Из лиственной мглы неслись выстрелы: отчетливые, близкие — протяни руку, дотронешься до стволов. Первая мысль: засада. Неужели Малеев наводил на нее? Черняк прыгнул с откоса, упал рядом с Юзиным. Тот встал, попытался шагнуть, но рухнул. Сказал сквозь зубы:
— По ногам саданули. Будут стрелять сверху, скорее в заросли!
Андрей подхватил Юзина и, спотыкаясь о корни, поспешил укрыться в гуще тростника. Вновь прогремели выстрелы. Черняк порывался взглянуть на рану Юзина, но тот властно оттолкнул его и прижал к земле.
— Лежать!
Снова бухнули выстрелы, и вслед — издевательские крики. Потом молчание. Ушли?
— Будто горячих углей насыпали, — сказал Юзин.
Он попробовал стащить сапог и на мгновение потерял сознание. Очнувшись, Леонтий Петрович сел, прислонился к березе. Две дырочки в сапоге, через которые сочилась кровь, означали финал операции. Неужели все пошло насмарку? Андрей разрезал финкой голенище, осторожно снял сапог и размотал портянку. Щиколотка была вся разворочена.
Располосовав рубашку на бинты и перевязав Юзина, Черняк отправился в разведку. Он пробирался сквозь кусты, которыми порос в этом месте склон оврага. Комья земли с шумом сыпались вниз и выдавали Андрея. Если нападавшие затаились поблизости — конец: вмиг подстрелят. Черняк осторожно выглянул из укрытия. Без сомнения, стреляли с возвышенности, макушка которой курчавилась густым орешником. Андрей припомнил строки оперативного плана, подписанного Ватагиным и Грошевым: «При выходе из строя участника операции в ее начальной стадии...» Юзин теперь не ходок, и формулировка верно отражала случившееся. Вступил в силу утвержденный вариант вывода напарников из опасной зоны, припасенный Грошевым на случай «аварийной ситуации»: километрах в двенадцати от оврага проживал крестьянин- мазур, чем-то лично обязанный Бугакову; мазур должен подействовать им в эвакуации.
Сделав крюк по лесу, Черняк поднялся на возвышенность. Утоптанная трава, стреляные гильзы, окурки. Долго поджидали неизвестные, но кого? Решение Юзина идти параллельно Блотину было внезапным, и, если Малеев действительно не проболтался, сидевшие в засаде стерегли не их. Тогда Блотина и Марека? Черняк раздвинул ветви орешника. Да, зелень и утренняя дымка скрадывали четкость линий, к тому же Черняк и Юзин бежали. Значит, кто-то обознался? Звучит логично, но надо ли доверяться предположениям?
Вернувшись, Андрей взвалил Юзина на спину и начал подниматься по откосу. Подъем был изнурительным: дерн сдвигался пластами, и Андрей едва сохранял равновесие. Наконец, Андрей углубился в
