глаза.
— Кунерт, ты свободен, — сказал мужчина средних лет в кителе офицера вермахта. Он протер фланелькой очки и через круглые стеклышки изучающе всмотрелся в Черняка. Потом спросил по- немецки:
— Ты напуган?
Черняк повернул к Доктору голову с кровоточащим виском.
— После такого предисловия трудно остаться хладнокровным.
Доктор мельком глянул, сказал равнодушно:
— Кунерт мастак на такие шутки. У него и кличка «Кастет».
— Мне от этого не легче.
Доктор достал портсигар.
— Кури.
Черняк с удовольствием затянулся.
— Никак не пойму смысла случившегося. Где я перебежал вам дорогу?
— Что общего у тебя с Блотиным? — ответил Доктор вопросом.
— Я был знаком с ним раньше. В школе агентов-радистов абвера. Потерял его из виду в конце сорок четвертого. Вновь встретил его случайно. В лесу.
— Блотин говорил о нас?
— Мало и второпях. Он спешил удрать из Восточной Пруссии.
— Блотин предал, и его настигла высшая справедливость, — напыщенно произнес Доктор.
— Мне трудно судить... Теперь, когда все прояснилось, я свободен?
Стряхивая пепел в берестяной коробок, Доктор усмехнулся.
— Зачем же? Подполью нужны свежие силы. Идешь к нам?
После минутной паузы Черняк признался:
— Я не рискну сказать «нет». Тряпка на глазах — серьезное предупреждение.
— Итак, ты сказал «да». А повязка не более, чем предосторожность. Хочу, однако, заметить, что мы не практикуем ее перед пулей. Человеку надо видеть, что он теряет в сей юдоли. Только тогда последний акт приобретает особую ценность: как рубеж Света и Тьмы, Жизни и Тления. В таких контрастах, согласись, истинный драматизм. Зачем лишать человека возможности с блеском отыграть свой финал?
— Я предпочитаю жанры полегче. Водевиль, на худой конец, мелодраму.
Доктор захохотал.
— Вопроса о репертуаре у нас никто не поднимал. Ты юморист. Подожди, не торопись, мы еще вернемся к этой теме. Но предварительно я хочу узнать твои предыдущие роли.
В этот момент за спиной Доктора зашуршал полог, из-за него высунулось лицо мужчины лет пятидесяти. На Андрея пахнуло медикаментами.
— Что тебе, Иона? — спросил по-русски Доктор.
— Вас зовет отец.
Доктор вышел, и на его место уселся Иона, высокий, костистый. Ковыряясь в зубах, он неожиданно полюбопытствовал:
Веруешь?
— Нет.
— Раньше верил?
— Никогда.
— Накажет бог. Гордыней ты обуян, парень!
— Ты здесь за священника?
Мужичок ответить не успел — появился Доктор.
— Сыновий долг, — пояснил причину отлучки Доктор. — Отец болен, по-старчески капризен... Впрочем, продолжим. Расскажи о себе.
— Не обессудьте, если биография прозвучит заученно: за последние годы часто приходилось повторять ее...
Доктор оказался хорошим слушателем, и Черняк старался быть щедрым в подробностях, которые особенно важны в проверках такого рода. Черняк беспрепятственно наметил этапные вехи жизни своего двойника, рассказал об «обстоятельствах», побудивших его в свое время «перебежать» к немцам. Описывая процедуры допросов у немцев, Андрей упомянул как о забавной детали о стереотипном угощении во время этих допросов: черствый хлеб с повидлом и горький, словно хина, кофе. Далее Черняк сообщил о работе с пропагандистами-власовцами, о зеебургском периоде своей жизни, назвал фамилии некоторых абвер- офицеров, с которыми Андрею довелось общаться. По блеску, возникшему в глазах Доктора, Черняк понял, что попал в точку. Свой рассказ Черняк закончил сетованиями на послевоенные скитания и неудачу натурализации под чужими именами.
Доктор засыпал Андрея вопросами по разведшколе и как будто остался доволен.
— Достаточно. Теперь — о двух последних месяцах. Подробнее, без скороговорки. Умолчания будут против тебя. Места, где проживал, людей, с которыми контактировал и которые подтвердят эти контакты, каналы поступления контрабанды...
— Два месяца назад я едва не подох от голода в Гумбиннене. На мое счастье нашелся человек, давший мне хлеба. Чем-то я ему понравился, скорее всего своим «послужным списком», и он привлек меня к своим делам. К сожалению, конкретный источник поступления контрабанды мне неизвестен. Мой шеф ходил за нею в одиночку. Знаю только, что товары поступали из Варшавы. После того, как в Гумбиннене нас стали допекать, мы перебрались под Зеебург, в Кирхдорф.
Оптовые партии мы перепродавали в розницу и имели на этом хорошие деньги. Однако все хорошее довольно быстро кончается. Шеф получил пулю от ваших людей, и чуть позже был застрелен чекистами...
— Увы-увы...
— Контакты у нас были более чем обширными. Прежде всего, это постоянная клиентура...
Андрей называл людей и думал о том, что легенда его надежна и что серьезных оговорок он не сделал. Цель Доктора — нащупать уязвимые точки в его рассказе. Почувствовал ли их Доктор? Учуял ли истину?
Затем наступила долгая пауза. Доктор вертел портсигар, что-то обдумывал. Наконец снова предложил Черняку папироску, подытожил:
— Безрадостная судьба, не так ли? Какие имел планы до встречи с нами?
— Выбраться в американскую зону оккупации или через Швецию в Южную Америку.
— Разумно. Какие шаги предпринимал?
— Никаких. Выжидал.
— Поэтому не пошел с Блотиным... Он говорил тебе о маршруте движения? Нет? Хорошо. Теперь поговорим с Мареком...
Иона ввел Марека. Доктор не торопясь оглядел его.
— Я ненавижу людей, предавших меня. Но я пожалел твою молодость. Поэтому ты жив. Я хочу, чтобы ты правдиво ответил на несколько вопросов.
...Андрей чувствовал, какие усилия прилагал Марек, чтобы подавить страх и отвечать быстро и вразумительно. Доктор медленно покачивал головой, показывая, что он удовлетворен ответами. Марек сваливал все на Блотина: тот заставил, приказал, велел...
Доктор зевнул во время последней тирады Марека, но не прервал его, выслушал все до конца.
— Черняк знал о вашем маршруте?
Андрей уловил на себе прищуренный взгляд Доктора. На стеклах очков то и дело вспыхивали блики и было трудно понять, что же выражал этот взгляд.
— Нет, не знал. Ты уверен?
— Уверен. Я ни на шаг не отходил от Блотина.
Доктор посмотрел на часы и назидательным тоном сказал Андрею:
— Помни всегда — доверие заслуживают делом. Разговоры остаются разговорами. Ну, а пока ты остаешься с нами. Разумеется, на ограниченных правах. Иона, покажи ему место в общем отсеке. С тобой,
