даже прижигание. – Он показал на плечо пострадавшего, где краснел свежий ожог, густо смазанный заживляющим снадобьем. – Я не буду держать его здесь до самой смерти. А она непременно случится, поскольку больной не ест и не пьет.
– И ты ничего не можешь сделать?
– Только вскрыть голову и удалить ушибленную часть мозга, – пожал плечами лекарь. – Ни призывами к богам, ни кровопусканием или промыванием желудка, ни травами – ничем таким этому юноше не помочь. Полагаю, лучше всего удалить часть черепной кости и напустить на рану муравьев, они съедят испорченные ткани и тем самым вернут к жизни соседние, здоровые. Потом заделаю дырку золотой пластиной… Мне понадобится согласие его родственников. Но ведь тебе нужно, чтобы он рассказал нечто важное? А такая операция может убить в нем все его знания, даже самые крепкие.
– Вряд ли он сможет рассказать нам то, чего мы и так не знаем, – покачал головой верховный жрец.
– Значит, он первым увидел посланца богов? – отошел от официальной формы поведения лекарь, опуская голову раненого на подстилку. Стало видно, что за целый день возни с больными он устал ничуть не меньше, чем Аталай от забот о храмовом хозяйстве. – Может быть, его беспамятство – совсем не от удара об камень, а из-за злого умысла пришельца? Допустим, он собирался незаметно бежать и наслал на свидетеля чары.
– Но ведь воин, стоявший рядом, не пострадал, – возразил Ило.
Лекарь с усмешкой покосился на него.
– Мысли богов куда более извилисты, чем у самого зрелого воина. Лишь жрецам с их вековой мудростью под силу проникнуть в них, да и то ненамного. Здесь есть над чем подумать, Аталай…
– Я не против операции на его черепе, – перебил верховный жрец. – Поговори с женой и родителями этого юноши. Как они решат, так и поступи. Можешь заверить их, что продуктами и одеждой мы его обеспечим до самой смерти, если богам угодно будет продлить его бессознательную жизнь после удаления опухоли. Золото для пластины получишь из казны. Сообразуйся с обстоятельствами, ведь тебе не впервой вести такие речи. Ило, не забудь навестить этого юношу после операции, если она состоится, – повернулся он к помощнику. – Потом расскажешь мне, в чем нуждается его семья. Как его зовут?
– Рунтан, – ответил Уймун и повернулся к деревянной полке под факелом. Там у него были разложены связки сухих лекарственных трав, и лекарь выбрал одну из них. – Возьми кровяного корня, Аталай, прикажи заварить настойку. По-моему, тебе нездоровится…
– Суставы у меня не болят, Уймун, спасибо. От моей хвори лекарства нет.
– Как знаешь.
На сегодня, пожалуй, все дела можно было считать законченными. Верховный жрец попросил Ило проводить себя к дому, подсвечивая путь факелом – они взяли его у лекаря.
– У меня есть для тебя важное дело, – сказал Аталай.
– Слушаю, господин, – склонил голову помощник.
– Тайно поговори с рабами Уакарана, с каждым по отдельности. Одари их кокой, пообещай оставить в живых до самой старости, если не проговорятся хозяину. Узнай, не выходил ли мастер церемоний в ту ночь, когда убили раба на приютном дворе, не была ли его одежда в крови. Кто-то же должен был ее стирать, если он испачкался!
– Он мог просто закопать ее и взять другой плащ.
– Хм… В любом случае надо прояснить этот вопрос, пока не случилось очередное убийство. Того и гляди, люди поймут, что на улицах свирепствует не демон ночи, а обыкновенный жрец. Страшно представить, что тогда может начаться.
Семья Аталая, завидев приближение огня, поспешила встретить старика на пороге. Все пять наложниц, в последние годы в основном выполнявшие обязанности служанок, также высыпали на порог. Они пересмеивались и что-то шепотом обсуждали между собой, не забывая почтительно поглядывать на верховного жреца.
– Зайдешь? – спросил Аталай у молодого помощника.
– Конечно, Ило, Майта ждала тебя, – подхватила старшая супруга Аталая и ткнула молодого человека в бок толстым морщинистым пальцем.
– А где она? – спросил Ило.
– Устала ждать, – хихикнула младшая дочь Аталая, пятнадцатилетняя девчушка. – Наверху сидит, у посланца вашего, Алекоса. Говорит, уже несколько слов выучила. Он опять хотел ее на коврик повалить, только она убежала. – Ило как будто превратился в статую на пирамиде. – И еще тут такое было!
– Что? – вскинулся Аталай.
– Твой посланец произнес речь перед народом, но его никто не понял… Так необычно, – сказала мать семейства. – По лицу казалось, что ругается, но грома и молний не метал, никого не испепелил. Мне понравилось.
– И нам, и нам! – подхватили дети. – Мы уже три божественных слова выучили, он их много раз крикнул!
Младший жрец помрачнел и отвернулся. Как ни уговаривали его зайти в дом и отужинать, он лишь односложно отнекивался и в конце концов быстро ушел, сославшись на хворь матери.
Дети после ухода Ило беззлобно подшучивали над ним, но верховный жрец был всерьез опечален. Он был бы рад, если бы после служения богам Майта искренне, а не по приказу отца выбрала Ило мужем. В очередной раз он подумал, что не в добрый час явился из небытия этот белокожий незнакомец и что принесет его явление народу аймара – лишь богам ведомо.
К концу второго дня пребывания в горной сказке Алекс стал подумывать о том, что приключение духа затягивается. Особенно его озадачивало, что приходится время от времени справлять нужду, а главное – отдыхать между сексуальными играми с девчонками, фактически переселившимися к нему в гостевую комнату. Все эти жизненные детали настолько не отвечали его представлению о наркотическом сне, что Алекс постепенно перешел от восхищения мастерством носатой ведьмы к страху.
Добавляли тревоги и время от времени накатывавшие мысли о Лельке. Поначалу Алекс и не думал волноваться за нее – казалось, за те полчаса реального времени, что он проведет в подвале, ничего с ней не случится. Но прошло уже больше суток, а пробуждение не наступало. Как-то с трудом верилось, что в настоящем мире, а не в дурмане время течет настолько медленнее, что там все еще вечер того же дня.
Когда абсурдная мысль, что все происходит с ним в действительности, пришла в первый раз, Алекс моментально отмел ее как дикость и фантастику. Но все же не преминул выполнить действия, какие полагается совершать человеку, желающему проснуться, – ущипнул себя, до крови царапнул ладонь золотым клинком и напоследок ударил кулаком по челюсти. Правда, не очень сильно.
Проснуться не вышло. А когда Чучилья, пухлая девица с круглым как кувшин лицом, принялась бодрить его усталую плоть, а в результате лишь зря потеряла время, Алекс встревожился по-настоящему. Такого фиаско в психоделических фантазиях просто не должно было случиться! Тогда-то Алекс и прогнал девушек, чтобы подумать.
В итоге он решил, что надо предпринять что-нибудь неординарное.
– Вы мне мерещитесь! – заорал он что было сил, высунув голову в оконце. – Вас не существует! Приказываю всем исчезнуть!
Алекс представил, что делает то же самое в Москве, ночью, и ему стало нехорошо. «Так и должно быть, если я хочу сдвинуться с мертвой точки, – принялся убеждать он самого себя. – Пора кончать с этим благодушием и встряхнуться». Если положительные эмоции ему не помогали, надо попробовать отрицательные. Пусть даже вопреки желаниям и наклонностям.
Тут Алекс понял, что оказавшиеся в пределах видимости горожане восхищенно уставились на него и стали сбегаться к окну, показывая пальцами на пришельца и созывая друзей и соседей. Через несколько минут площадь перед домом верховного жреца была густо заполнена детьми, женщинами и стариками. Среди них виднелись также солдаты и другие мужчины в полосатых длинных накидках. Алекс в недоумении оглядел своих поклонников и повторил призыв:
– Исчезли! Быстро!
