Я полюбопытствовал:
– Народ еще не разбегается?
Он вяло отмахнулся:
– Сколько волка ни корми – в лес-то смотрит, но со двора ни ногой. Какой министр не мечтает стать олигархом? Разорвать российский замкнутый круг неимоверно сложно. Проще – разворовать… Хорошо, что наши законы не имеют обратной силы. Плохо, что не имеют и силы прямой. Вот посмотрите схемку, а здесь расчеты… Нам вообще незачем столько министерств, все нужно централизовать. Завтра-послезавтра можно бы внести в Думу, но желательно, чтобы вы просмотрели.
Я кивнул:
– Хорошо. Но вы уж обтешите его так, чтобы мне работать не пришлось. Должен я получать удовольствие от президентства?
Он с самым сокрушенным видом покачал головой:
– Хорошо, господин президент. Кто не рискует, тот не пьет нитроглицерин. Хоть будущее всегда предпочитало держаться от нас подальше, но на этот раз… мы его достанем! Как говорится, за правое дело стой слева. Ах, господин президент! Мне ли вам говорить, что экраны кино и телеэкраны заполнили фильмы о благородных киллерах и проститутках, о романтичных мафиози, девочки в школах мечтают о карьере валютных проституток!.. А мы все опасались выступить против, как бы нас не осудила какая-то интеллигенция! А где та интеллигенция, когда со страной творят хрен знает что?.. Так что делайте свое дело смело, господин президент. Мы – трусы, сами не решились, но за вами пойдем смело. Двигайтесь как танк, крушите любое сопротивление. Да его и не будет.
Я сказал без улыбки:
– Разве что побурчат на кухнях.
– Это у нас умеют, – согласился он с прежним жаром. – Но кто, как не она, эта сраная интеллигенция, размыла и утопила в дерьме все строгие нормы? Все рамки, границы? Все идеалы?.. Вот теперь пусть и жрет то, что получила. Отныне над миром во весь зловещий рост встает Скиф – сильный, здоровый, не отягощенный никакими старыми догмами. Ни французских утопистов, ни современных политкорректных гомосеков.
Он говорил горячо, излишне горячо. Я молчал, еще не ощутив, то ли в самом деле накипело, изливает душу, то ли старается завоевать мою симпатию, войти в число самых близких сторонников.
– Вы правы, – сказал я наконец. – Это не мы, а они сами уничтожили старый мир… Это они заставили нас оставить своих овец в богатом краю и заняться этим тяжким делом спасения мира… Так пусть же теперь получат свое, недоумки… А вы, Игнат Давыдович, имортист или еще нет?
Он с неловкостью улыбнулся:
– Да уже вроде бы…
– Хорошо, – сказал я, – пусть будет даже только вроде. Если мы имортисты, то законы старого мира – не для нас. А это даже не законы, а лохмотья.
В кабинет вошел Волуев, молча положил передо мной папку с одним-единственным листочком и молча удалился. Медведев деликатно отвел взгляд в сторону, но я читать не стал, о содержимом догадываюсь, а с премьером надо закончить в том ключе, чтобы не сомневался: все реформы, что задумали, сбудутся. И все реформы – во благо.
– Перестраиваем под другого человека, – сказал он осторожно, – но… не маловато ли их?
Я горько усмехнулся, развел руками:
– Маловато. Да и не самые бойкие это люди, к сожалению. Мы уже об этом говорили, но всякий раз придется напоминать, что еще в школе, практически в каждом классе выделяется кто-то, кто упорно учится или тренируется, все это даже не из-под палки, что совсем уж удивительно, а сам по себе! Нравится вот извращенцу даже после уроков грызть гранит науки или каторжаниться железом в подвале, когда можно взять пивка и так сладко тискать податливых девочек на лавочках прямо на детской площадке!
Медведев скупо усмехнулся, но взгляд отвел, я так и не понял, осуждает или же сам с пивком тискал одноклассниц вместо осточертевших уроков.
– Ряды, – продолжил я, – этих грызущих гранит и наращивающих мускулы со временем быстро редеют. Непросто выдержать натиск агрессивного общества с требованием пить: «Мы же пьем, а ты чем лучше нас?», ходить по бабам: «У тебя че, что-то не в порядке?» – и ездить в дурацкие турпоездки: «Ты че, мы ж расширяем кругозор!» К тому же СМИ ведет настоящую кампанию против этих одиночек, возвеличивая человека толпы: играющего в лотереи, собирающего крышки из-под пепси, где может оказаться выигрышный миллион, оттягивающегося, балдеющего, ничем не забивающего голову.
Медведев наклонил голову.
– Но вся экономика, – пророкотал его сдержанный баритон, – ориентирована, так сказать… даже мировая!.. именно на этого дебила. Чтобы больше покупал эту пепси.
– Говоря образно, – сказал я, – имортисты – это те уцелевшие, кто наконец-то собрались и учредили свою партию! А сейчас создаем условия, чтобы защитить и уберечь тех одиночек, что вот сейчас переступают порог детского сада, школ, институтов. Чтобы считались не изгоями, недоумками, слабаками, а теми, кем являются на самом деле – хозяевами планеты. А эти, которые крутые и уверенные, собирающие крышечки, – всего лишь здоровый рабочий скот. А скот должен знать свое место.
– Абсолютно согласен!
– Заодно и те неглупые, но слабые, что могли бы заниматься наукой, но в угоду моде красят волосы в зеленый цвет, вдевают серьги во все места и вместе с придурками идут оттягиваться, дабы не выделяться, с имортизмом получили надежную поддержку и возможность выдавить из себя демократа и стать людьми, детьми Бога. А вы знаете, Игнат Давыдович, если уж честно, то для руководства нашей индустриальной экономикой вполне хватает тех одиночек! В нашем механизированном мире без быдла вообще можно обойтись… Сейчас это кажется дико, но ведь многие дикие идеи, стоило их внедрить, тут же дали плоды!
