Дверь закрылась, я несколько секунд постоял перед огромным панорамным окном, наслаждаясь тишиной и покоем. После недавнего дождика крыша напротив блестит, с карнизов тянутся огромные капли. Я видел, как истончались, тонкая перемычка наконец обрывалась, мне казалось, что слышу всякий раз тонкий-тонкий звук, будто в соседней галактике у охотников лопаются тетивы. Капли, нарушая законы гравитации, ударялись о темные стекла, распластывались и нехотя стекали длинными и словно бы застывающими бугорками.
До обеда в кавалерийском темпе провел встречу с президентом Армении, эта страна как-никак стратегический партнер России, в отличие от Азербайджана или Грузии, подписал бумаги, вместе попозировали перед корреспондентами, несколько теплых слов перед прессой, снова улыбки, рукопожатия, демонстрация взаимного довольства. Собственно, все подготовлено нашими министрами еще месяцы тому, потом долго утрясалось, а сегодня всего лишь скрепили подписями и сообщили о заключении продления и расширения. И выразили надежды.
Встреча с президентом Узбекистана продолжалась чуть дольше, чем было запланировано. Товарооборот должен вырасти, русский язык получает статус государственного, Россия вывозит остатки боеприпасов, последние три эшелона со снарядами, снова рукопожатия, улыбки перед вспышками телекамер.
Закончилась встреча, я вздохнул, взглянул на часы, в Академию наук не успеваю, придется к Броннику домой…
Волуев вошел тихонько, шепнул:
– Зельдман в Георгиевском зале.
Я кивнул:
– Ну-ну. И что?
Он сказал так же негромко:
– Уже на месте.
– Понятно, – сказал я несколько раздраженно, – я тоже вроде бы. В смысле, на месте. Или нет?.. Что я должен делать? И кто это?
– «Доярку и кузнеца» видели?
– Да, конечно… Господи, тот самый? Да не может быть! На это кино еще мой дедушка в детстве бегал. Черно-белый, даже не помню, немой или уже со звуком…
– Со звуком, – заверил Волуев. – Один из первых.
– Сколько же ему? Лет двести?
– Всего девяносто. Юбилей.
– А как будто из другого мира!.. Значит, тот самый джигит? Кузнец?
Волуев кивнул:
– Он самый. Только не думайте, что его на носилках принесли. Он все еще лезгинку танцует и за бабами ухлестывает.
Я послушно пошел за ним, охранники почтительно распахнули перед нами двери. Яркий свет, золото обстановки блестит особенно торжественно и ярко. Высокий крупный мужчина, заложив руки за спину, рассматривал картины. При нашем приближении живо обернулся, я увидел крупное мясистое лицо, как сказал бы Потемкин, аристократичное, этакий стареющий и очень медленно грузнеющий барон, давно уже оставивший битвы… Впрочем, Волуев сказал, что все еще по бабам, так что не оставил, не оставил…
Я поспешил к нему, протянул руку. Слева от меня появилась красавица в полувечернем платье, букет цветов, обворожительная улыбка, а у Волуева в руках толстая папка почетного диплома и крохотная коробочка.
Зельдман косился на красотку чаще, чем смотрел на меня, я сказал с чувством:
– Честное слово, только для этого стоило стать президентом, чтобы лично поздравить вас с юбилеем!.. Вся страна смотрела на вас, переживала, женщины заливались горючими слезами при виде вашей трудной судьбы кузнеца…
Он принял открытую коробочку, где блистал золотом орден, девица с великим удовольствием вручила ему букет, обняла и поцеловала. Я еще раз пожал руку, указал на открытую дверь в соседнее помещение:
– Видите вон там стол? И те рожи, что выглядывают?..
– Да, но…
– Слетелись на запах выпивки, – сообщил я. – Вот такое у нас правительство, увы…
Волуев замыкал шествие, за небольшим столом уже сидели Вертинский, Седых, Тимошенко, как их успел отловить и усадить за стол Волуев, ума не приложу. Зельдмана и девицу усадили вместе, она тут же принялась за ним ухаживать, очень умело: не как за пенсионером, а как за красавцем-мужчиной, которому до кипятка в мочевом пузыре хочет понравиться.
Седых с ходу начал травить анекдоты, я выпил минеральной воды, извинился, что впереди еще много работы, сослался на великие государственные дела и покинул теплую компашку.
Коваль ждал посреди зала, я бросил на ходу:
– Поехали! А то из этого беличьего колеса никогда не выскочить.
Коваль бросил пару слов в микрофон, вмонтированный в верхнюю пуговицу, тут же у дверей появились двое атлетов, похожие на манекенщиков.
– Машину подают к подъезду, – сообщил Коваль.
Я кивнул, его крупное скальное лицо ничего не выражает, этот самец натаскан на полное и
