Опасность не исходила и со стороны заброшенной мощеной дороги, ведущей в долину, вряд ли она притаилась в каменоломнях или мастерских, расположенных у подножия скалы, на которой стоял холд. Ее нельзя было уловить и в ветре, дувшем с промозглых берегов Тиллека. Но чувство опасности наполняло Лессу, заставляя напрягаться каждый нерв, каждую клетку ее стройного тела. Лесса пыталась распознать опасность до тех пор, пока зыбкое предчувствие не покинуло ее вместе с последними остатками сна. Она мысленно устремилась в сторону ущелья – дальше, чем ей когда-либо удавалось дотянуться. Чем бы это ни было, оно находится не в Руате… и пока не в окрестностях холда. И ощущение совершенно незнакомое. Значит, это не Фэкс.
Лесса улыбнулась, вспомнив, что в течение уже трех полных Оборотов Фэкс не показывался в Руате. Апатия, охватившая ремесленников, фермы, приходящие в упадок, зарастающие травой камни холда – все приводило Фэкса, самозваного повелителя Плоскогорья, в такую ярость, что он предпочел забыть причины, из-за которых был захвачен некогда величавый и богатый Руат.
Лесса нашарила в соломе сандалии, встала, машинально стряхнула с волос сухие стебли и заплела нечесаные космы в тяжелый узел на затылке».
Итак, начнем. Все мы знаем по опыту, что утверждение гораздо сильнее воздействует, чем отрицание. На этом основано действие слухов и сплетен, мол, «клевещите, клевещите – что-нибудь да останется!». И в самом деле, как бы вы ни клялись, что не воровали шубу, но словцо «воровали» застрянет в памяти, застрянет… А собачники знают, что бесполезно собакам, прямым и честным существам, кричать: «Не ходи туда!», «Не кусай этого человека!», «Не гуляй по проезжей части!», а надо сказать просто: «Ко мне!» или «Стоять», «Сидеть», «Лежать»…
Ах, вас оскорбляет пример на собаке, вы ж не ученики Павлова, ну тогда «…не думайте о белом медведе!». Т.е. в литературе нельзя говорить: «…тут не было никакого леса», иначе читатель тут же увидит этот самый проклятый лес, а надо сразу подавлять сознание читающего картинкой: «…мы ехали по голой степи» («плыли по морю», «двигались через пустыню…»). Так что первая же фраза уважаемой Маккефри насчет того, что она проснулась не от того холода, а от этого, – неряшество. Надо сразу в лоб – отчего не спится юному ковбою.
Но мы еще не закончили, продолжаем по тексту:
«Пытаясь собраться с мыслями, она неподвижно лежала на соломе во тьме сыроварни, служившей спальней и ей, и другим работавшим на кухне женщинам».
Ну, слово «неподвижно» – сорняк, уже знаете, дальше, как видим, автор долго и нудно перечисляет, откуда «…опасность не исходила». Читатели с нормальной психикой это просматривают бегло, а то и пропускают вовсе, не читая, спеша добраться до экшена.
Выше я уже говорил о недопустимости предложений-гусениц, а теперь вот пример такого насекомого.
«Лесса нашарила в соломе сандалии, встала, машинально стряхнула с волос сухие стебли и заплела нечесаные космы в тяжелый узел на затылке».
Т.е. еще на начальном этапе писатель должен уходить от этого унылого перечисления действий: нашарила, встала, стряхнула, заплела… Конечно, наши авторы в этой области вообще виртуозы, я видывал шедевры и по пятнадцать подобных члеников в ряд, но дойдет очередь и до них, никакой дискриминации, беру просто подряд, тыкая курсором.
Пример, как фраза могла бы звучать, не меняя смысла: «Лесса нашарила в соломе сандалии, ее пальцы машинально стряхнули с волос сухие стебли, она заплела нечесаные космы в тяжелый узел на затылке». Т.е. так обретается некоторая выпуклость, объем.
И, конечно же, мы совершенно не видим этой Лессы. Старая ли, молодая, толстая или худая, высокая или дюймовочка, блондинка или брюнетка, чешется ногтями или плавниками… правда, «стройное тело» автор упомянул, но слишком уж вскользь, оно проходит незамеченным.
А внешность надо давать как можно скорее, а то любой читатель все равно как-то ее представит, а когда автор вспомнит, что надо наконец сообщить, что эта Лесса – высокая блондинка, увы – поздно, я уже представил себе миниатюрную брюнетку монгольского типа, и теперь мне предстоит конфликт восприятий…
Да ладно, что это мы начали разбирать женщину, все понимаем, что равноправие равноправием, а пишут они так, что… лучше перейдем к мужчинам.
Перейдем к нашим авторам…
…ибо в случае с Маккефри можно возразить, что там-де переводчики корявые, хотя и на ляпы переводчиков внимания не обращал, а только на то, что при любом переводе звучит ошибочно, ибо ошибочно и в оригинале.
Я перебрал ряд книг, которые предложил бы для разбора, но авторы чрезвычайно обидчивы, и если даже сейчас скажут: давай, Юра, не обижусь, разбирай мои вещи для примера, нет уверенности, что завтра не передумает, подобные прецеденты уже случались:-).
Потому я взял несколько наиболее известных вещиц Бунина, Горького, Чехова, Толстого, а современных вообще не хотел было трогать, но это несколько несправедливо: а вдруг в прошлом в самом деле писали слабо, а сейчас пишут с иголочки?
Часть 7, заключительная
Ориентируйтесь только на читателей!
И еще один серьезный камень, о который можно споткнуться так, что расшибить голову всмятку и больше не подняться. Примеров уже много, вы сами их видели, можете вспомнить. Я говорю о всевозможных мелких тусовках, что присваивают себе громкие имена международных, всемирных, всепланетных и галактических. Там собравшиеся придумывают систему наград и призов, которыми себя награждают.
В первую очередь, конечно же, устроители этих литературных тусовок вручают себе, любимым, высшие лауреатства самых великих писателей планеты, самых гениальных, спасителей человечества, увешивают себя всеми титулами мистеров Универсумов Фантастики, Золотых Мечей Галактики, Самых-Самых Рулезных во все века прошлые и будущие:-))).
