Король скривился.
– За что ты их ненавидишь? – шепнул он.
– Ненавижу? – удивился граф. – Я их люблю и жалею! Но сейчас все ждут от тебя определенного жеста.
Генрих зло шепнул:
– Вот после этого и говори о своеволии королей!
Он выпрямился, воздел властно руку и сказал громко:
– Подойди к нам, доблестный рыцарь. Ты доказал своим воинским умением свое рыцарское происхождение, а своим благородным поведением… что ты из очень высокого рода.
Лоенгрин приблизился к помосту, все видели, с какой дивной грацией и достоинством он двигается, учтиво наклонил голову в поклоне, Генрих невольно подумал, что именно учтиво, а не покорно или подобострастно. А когда он поднял голову, Генрих вздрогнул от пронзительного взгляда, в котором читалось: да, я чист, а ты?
Граф Маргант толкнул застывшего короля.
– Ваше Величество, вы уже поздравили доблестного рыцаря?
Генрих заставил себя величественно улыбнуться.
– Гораздо важнее, что благородного незнакомца поздравил народ. Смотри, как ликуют! Доблестный Лоенгрин, я присоединяюсь к поздравлениям знати и простонародья, что как никогда едины в своем радостном порыве. Эльза Брабантская оправдана, а граф Тельрамунд запятнал себя ложью. Но скажу честно, как государь всех германских земель, вы задали мне трудную задачу. Скажу откровенно: устранив столь могучего рыцаря, которому не было в Брабанте равных, вы тем самым открыли дорогу распрям и кровопролитию.
Он видел, как рыцарь, назвавшийся Лоенгрином, удивленно вскинул брови. Но через мгновение они опустились и сошлись на переносице, на лбу появились две морщины, а глаза потемнели. Очень молод, понял Генрих, над такими вещами еще не задумывался. Или чересчур чист, мирская суета проходит мимо возвышенной души.
Граф Маргант кашлянул и сказал намекающе:
– Его Величество при всей своей медвежьей деликатности все никак не может брякнуть, что… гм… словом, вы посмотрите на Эльзу Брабантскую! А то что-то и я не могу сказать вслух такие понятные вещи…
Лоенгрин повернул голову. Эльза, счастливая и восторженная, смотрит на сказочного рыцаря блестящими глазами, румянец не покидает ее щеки, а хорошенький ротик приоткрылся в счастливом удивлении. Увидев, что на нее смотрят, смутилась, румянец залил нежное лицо жаркой волной, опустился на шею и воспламенил хорошенькие розовые ушки.
Генрих собрался с силами и, превозмогая себя, чувствуя себя грубым и неделикатным, ведь в молодости тоже был вот таким, со сверкающими крылышками за спиной, сказал с настойчивостью государя:
– Доблестный рыцарь, ты готов отправиться в поисках приключений дальше, я вижу. Да, ты из тех, кто бродит по свету, мечом насаждает справедливость… ну, как понимает ее. Но здесь ты многое нарушил, потому за все в ответе. Я уже сказал, что этот граф Тельрамунд, которого ты поверг, держал всех в железном кулаке… а что теперь? Когда нет могучего вожака стаи, все перегрызутся, многие погибнут, пока наконец-то на обессилевшей земле кто-то один не сумеет снова подмять остальных.
Лоенгрин произнес таким чистым голосом, словно за него заговорила серебряная труба:
– Но теперь все видят, что Брабантом правит герцогиня Эльза по закону.
Король вздохнул:
– Как я мечтаю о тех временах, когда все будет по закону!
– А что мешает? – спросил Лоенгрин.
Король ответил в тишине:
– А ты уверен, что нежная девушка, вся сила которой в ее слабости, сможет править Брабантом? Здесь мужчины много пируют и быстро хватаются за мечи, здесь сосед нападает на соседа только за то, что тот не так на него посмотрел, старинные родовые замки переходят из рук в руки, на турнирах гибнет больше рыцарей, чем в войнах, а внутри Брабанта войны вспыхивают чаще, чем с его соседями! Эльза с этим справится, как ты думаешь?
Лоенгрин стоял в молчании, а граф Маргант добавил с сочувствием:
– Граф Тельрамунд усмирил бы всех железной рукой. И – никаких распрей, никакой междоусобицы. А что теперь?
Лоенгрин молчал, тогда Генрих, уже сердясь, сказал резче:
– Давай решим сейчас. Ты видишь, какими глазами юная герцогиня смотрит на тебя? Ты для нее больше, чем светлый ангел с огненным мечом. Скажи, согласен ли взять Эльзу Брабантскую в жены… и стать защитником Брабанта? Эльза, спрашиваю и тебя, согласна ли ты стать его женой?
Эльза, что всегда помнила, как нужно отвечать не спеша, обдуманно, сейчас выпалила:
– Да! Да!
Щеки ее ухитрились стать еще пунцовее, глаза сияли, но затем в них появилась тревога, потому что солнечный рыцарь посмотрел на нее внимательно, перевел взгляд на короля и… смолчал.
Наступило тревожное молчание, даже народ терпеливо дожидался, хотя для них все было ясно: спасенная должна выйти замуж за спасителя, а как же иначе, по-другому и не бывает, так заведено… кем- то. В старое доброе время.
Через толпу протолкался и встал за спиной короля Ричберт, уже освободившийся от доспехов, словно и не пытался выступить в защиту Эльзы.
Рыцарь Лебедя молчал, раздумывал, король спросил настойчиво:
– Что останавливает тебя, рыцарь?
Лоенгрин ответил со вздохом:
– Долг, Ваше Величество.
– В чем он заключается? – просил Генрих. – Скажи, я король и должен и могу чем-то да помочь!
Лоенгрин покачал головой.
– Мой долг – защищать справедливость по всему свету. Я должен плыть дальше, Ваше Величество.
– Очень благородно, – вставил граф Маргант ядовито, – и оставить после себя девушку с разбитым сердцем.
Все посмотрели на Эльзу. Смертельно бледная, она прижала кулачки к груди и смотрела на Лоенгрина с таким отчаянием, что он смутился и отвел взор.
– Ваше Величество, – проговорил он тяжело, – я паладин.
Король смолчал, не зная, что сказать. Это для рыцаря служба королю и верность даме – цель жизни, а для паладина – детские глупости. Паладины перешагнули такие понятия, как герцогство, королевство, нация, народ: для них существует только Истина, и если она оказывается в лагере враждебной армии, они будут сражаться за ее интересы там, среди противников своей страны. Даже всепобеждающая любовь, как высокопарно говорят о ней менестрели, в глазах этих фанатично преданных поискам Истины всегда проигрывает рядом с настоящей Целью.
Хардвулф и Ричберт смотрели на Лоенгрина с великим почтением, редчайшие из рыцарства удостаиваются такой чести, чтобы стать паладинами, но мечтают о таком пути самопожертвования многие.
Граф Маргант, видя ступор короля, пришел на помощь:
– Доблестный паладин, в твоей власти остановить начинающуюся борьбу за власть в Брабанте! Ты можешь прекратить сражения, спасти тысячи невинных людей!
Лоенгрин спросил коротко:
– Как?
– Своим присутствием, – ответил Маргант сердито. – Без тебя здесь будут гореть города, села и поля, люди начнут прятаться в лесах и жить, как дикие звери в норах, Брабант на три четверти вымрет… как уже было, и только вороны насытятся человеческим мясом так, что не смогут летать… Ты этого не видишь?
Лоенгрин вздохнул так тяжело, словно тащил на себе телегу с камнями на высокую гору.
– Увы, вижу.
