Все остальное – глум.
Внезапно подумал, а что, если в самом деле все так, как я пишу? Мы – частицы Сверхсущества, Бога, все мы выполняем его волю. Он рассчитывает на меня, смотрит с сожалением. Я мог бы больше, но вот природная лень и отсутствие стимулов привели к тому, что лежу на диване и полагаю, что остаток жизни можно провести в компьютерных играх, посещении театров, ресторанов, концертов, а еще можно ездить на велосипеде и кормить белок в лесу…
Я вздохнул, слез с дивана и пошел работать. Во славу Бога, Аллаха, ибо я и есть они самые.
Сразу объясню насчет литературных, премий, а то задолбали вопросами. Если кто начнет интересоваться снова, отсылайте их вот к этому абзацу. Начали подходить ребята и, отводя глаза, интересоваться, как насчет того, чтобы принять литературную премию от их организации. Я кивал, сочувствовал, выслушивая их проблемы. Даже удержался от того, чтобы напомнить, что, мол, весна показала, кто где срал.
Вообще с этими литературными тусовками, что присваивают себе громкие имена международных и всегалактических, ощущение такое, что управляющие ими лица все еще живут в СССР и не понимают, что в эпоху гласности шило из мешка все равно вылезет. Помните, при ГКЧП путчисты захватили телевидение, радио, запретили выпуск газет, чтобы за рубежом и по стране не узнали, что случилось на самом деле, а потом, дескать, дадим народу свою версию… Но не учли, просто забыли, что уже есть Интернет, а это значит, что у многих в доме свое телевидение, радио, пресса!
Не удается спрятать и данные о книжной торговле: слишком большой к ним доступ, кто-то да выложит в Интернет. И, соответственно, выстраивается отношение нормального человека к этим тусовкам и литературным званиям лауреатов.
Потому сейчас на все это надо просто махнуть рукой и терпеливо ждать, когда повзрослеют, узнают, что существует такое слово, как «репутация». Если Россия к тому времени еще будет существовать, то, возможно, весь этот детский базар в песочнице закроют, а создадут нечто взрослое.
Такое, что будущие премии не стыдно будет брать в руки. И чтобы их получить, станет не обязательно, низко кланяясь, целовать руку с перстнем на пальце.
Правда, полагаю, что разумнее будет тем новым создавать новые премии, дабы не брать в руки эти… уже подпачканные.
Возвращаемся с велосипедной прогулки, Барбос бежит впереди. Из подъезда нашего дома вышел очень серьезный малыш в толстых наушниках, делающих его похожим не то на марсианина, не то на мультипликационную обезьяну, с плеером на пузе, мобильником в особом кармашке на груди и в комбинезончике с множеством «молний», карманов и пристегивающихся на липучках всяких разных причиндалов.
Барбос подбежал к маленькому человечку, виляя хвостом, малыш очень серьезно посмотрел на меня.
– Какая красивая собачка… Можно погладить?
– Можно, – ответил я.
Он почесал огромного пса за ушами, на тонком запястье блеснул плоский циферблат электронных часов. Возможно, в часах радиомаячок, чтобы родители всегда видели, где их ребенок. Буся вытянула шею и замерла, млея от счастья. Я смотрел с умилением, прямо святочная картинка – ребенок и собака, постарался представить себе, что видит этот малыш: огромная собака, выше ростом и вдвое тяжелее, могучая, но добрая, грохочущий сверху голос исполина, голова его где-то на уровне облаков, хозяин этого огромного мира.
Этот малыш родился в век Интернета, компьютеров, мобильников, телевизоров. Это для него привычный и уже скучный мир. И он захочет его изменить, сделать интереснее, ярче, богаче, разнообразнее, технологичнее. И наверняка изменит. Возможно даже, будет вспоминать вот этот нынешний мир, как дикое и звериное существование, когда люди, подумать только, были еще в организмах из костей и мяса, пропитанных водно-солевым раствором…
Прими этот мир, малыш. Я принял его от деда очень даже… иным. Какой передашь своему внуку ты?
