половине IX в. обширные колонии «народа рос» появляются на территории Нижнего Подунавья (район нынешнего Русе и Тутракана), на западном (Rossofar, Warangolimen) и восточном (район Керчи) побережьях Крыма и, по-видимому, в Матархе на Тамани (Тмуторокан), на чем я останавливаюсь специально в очерке о топологии Руси.
Но вернемся на берега летописного Днепра, где, как мы уже видели, помещает «росов/фризов» не только «баварский географ», но и византийский император Константин VII Порфирогенит, который (в полном соответствии со словами ПВЛ, что, идя к «словенам», Рорик/Рюрик «пояша по собе всю русь»), рассказывает в 9-й главе De administrando imperio об «архонтах росов», которые «со всеми росами» по осени отправляются «в полюдье» 37 - к тем самым «forsderen liudi» «баварского географа», поименованным росами/фризами «деревлянами», быть может в память о «древанах» Люнебурга, с которыми они соседствовали на территории Северной Германии 38.
Сопоставление известий «баварского географа» о росах и фризах на Днепре/Дунае с заметкой Бертинских анналов и текстами ПВЛ приводит к любопытному заключению, что речь в них действительно может идти о «днепровской руси», вскоре распространившейся и на северные берега Черного моря, поскольку именно в Киеве мы находим подтверждение титулования русского князя 'хаканом' («каганом») 39, идущее, по всей видимости, от хазар и находящее соответствие в упоминании «хазарской дани» как следа непосредственных контактов «полян» с хазарами. Поскольку эта «русь» уже являла собой полиэтническое образование на славянской основе, представляется в высшей степени вероятным, что именно с одним из ее представителей (т.е. «русином») встретился в Корсуне Кирилл-Константин, брат Мефодия, впервые познакомившийся с «роусьскыми писмены» («обрете же тоу еваггелие и псалтирь роусьскыми писмены писано, и чловека обреть глаголюща тою беседою»40), т.е.
37 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989, с. 51.
38 Любавский М.К. История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков). М., 1917, с. 21; Нидерле Л. Славянские древности. М., 1956, с. 114 и др.
39 Молдаван A.M. «Слово о законе и благодати» Илариона. Клев, 1984; Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI-XIV вв. Киев, 1966, с. 49.
40 Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. // Труды Славянской комиссии, т. I. Л., 1930, с. 12 («Житие Константина Философа» по рукописи XV в., быв. МДА).
108____________________
с уже существовавшей у росов письменностью, благодаря своей простоте вытеснившей впоследствии созданную для моравов «глаголицу».
Во-вторых, и это тоже любопытно, оба источника играют роль terminus post quern для появления росов на самом Черном море, в том числе и в Крыму, поскольку для византийцев они еще «народ неизвестный», и terminus ante quern для появления ватаг «росов» в Поднепровье (или Подунавье). Последнее обстоятельство отразилось в ПВЛ новеллой о захвате Киева Аскольдом и Диром с их последующим набегом на Царьград под 6374/866 г., рассказ о котором был заимствован из перевода хроники Георгия Амартола41. Сомнение может вызвать только фраза, что Аскольд и Дир «начаста владети Польскою землею» [Ип., 15], которая становится «Руской» лишь после захвата Киева Олегом [Ип., 17], однако такая интерпретация событий могла подчеркивать незаконность претензий авантюристов, бывших «ни князя, ни роду княжя». Поэтому действительно первым русским князем, который имел право объявить Киев «мати городомъ рускымъ», а землю «полян» - «Русской землей», был именно Олег, «князь по рождению», как о том свидетельствует сохранившийся договор с греками 911г.
В отличие от 'полян', этноним 'словене' оказался более устойчив в тексте ПВЛ. После рассказа о «призвании Рюрика» и захвата Киева, когда «словене» становятся «русью» [Ип., 17], этот этноним употреблен в ст. 6415/907 г., излагающей обстоятельства похода Олега на Царьград, причем, в отличие от других племен, «словене» получают свою долю в виде «кропийных» (т.е. шелковых) парусов. Затем «словене» упомянуты в войске Игоря под 6452/944 г., а в ст. 6488/980 г. участвуют в походе Владимира на Полоцк из Новгорода вместе с «варягами», кривичами и чудью. Далее «словене» названы в конце ст. 6496/988 г. в «новгородской обойме» племен («мужи лутши отъ словенъ, и отъ кривичъ, и от чюдий, и отъ вятичь» [Ип., 106]) и выступают в ст. 6526/1018 г. вместе с «русью» и «варягами» из Киева против Болеслава на Буг. Последний раз «словене» упомянуты как вышедшие из Новгорода с «варягами» Ярослава в ст. 6542/1034 г. для отпора печенегам, но в последующей битве участвуют вместе с «кыянами» и «варягами» уже под именем «новгородцев» [Ип., 138].
Из такого обзора, охватывающего все упоминания «словен» в тексте ПВЛ, можно видеть, что за исключением событий, связанных с Олегом (захват Киева, поход на Царьград) и - по инерции - с Игорем, когда в соответствии с исходным преданием о
41 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники. // ТОДРЛ, IV. М.-Л., 1940, с. 48-49.
СЛОВЕНЕ, ПОЛЯНЕ, РУСЬ И ДЕРЕВЛЯНЕ____________________
109
Рорике/Рюрике, пришедшем с «русью» «первее к словенам», оба этнонима упоминаются вместе, лексема 'словене' оказывается синонимом лексемы 'новгородцы', т.е. отмечает литературную традицию, а не историческую реальность. Таким образом, этот этноним в ПВЛ выступает необходимым звеном-посредником, связующим «русь» со «словенами» в более широком, чем только племенном смысле, позволяя автору «Сказания о грамоте словенской» утверждать тождество языка «славен» и «руси»: «А словенескъ языкъ и рускый один…» [Ип., 20].
Посмотрим теперь на употребление лексемы 'русь' в ПВЛ, хотя сам факт написания и кардинальной переработки многих сюжетов ПВЛ в первой половине XII в. делает такой анализ малоперспективным и не слишком убедительным. Впервые этноним «русь» мы встречаем в перечне «варяжских племен», интерполированном в заимствованный у Амартола фрагмент недатированного «введения». В этом же смысле он использован в ст. 6360/852, 6370/862, 6390/882, 6406/898, 6415/907, 6420/912 (когда в договоре с греками впервые фиксируется лексема «русин»), 6449/941, 6452/944, 6479/971, 6495/987, 6496/988 гг. и, наконец, в ст. 6551/1043 г. о последнем походе «руси» на Царьград. С наибольшей вероятностью к «Сказанию о грамоте словенской», т.е. к древнейшему слою ПВЛ, можно отнести упоминания «руси» в ст. 6370/862, 6390/882 и 6406/898 гг. и в договорах 6420/912 и 6453/945 гг., тогда как «договор 6479/971 г.», подобно «договору 6415/907 г.», похоже, является продуктом литературной деятельности «краеведа» в первой половине XII в., о чем я пишу в соответствующем месте. Особый интерес вызывает тот факт, что, за исключением описания похода на греков, этноним 'русь' (как, впрочем, и другие этнонимы, кроме 'деревлян') полностью отсутствует в рассказах о смерти Игоря, мести Ольги, поездки Ольги в Царьград и о юности Святослава, будучи в ряде мест заменен 'кыянами'. Так что на причастность этих сюжетов собственно русской истории указывают только редкие определения типа 'князи рустии', 'сынове рустии' и 'земля Руская', внесенные автором-обработчиком XII в.
Последние упоминания о народе «русь» исследователь обнаруживает в сюжетах, связанных с крещением Владимира (ст. 6495/987 и 6496/988 гг.), к которым по своей стилистике примыкает безусловно аутентичный фрагмент 6551/1043 г., где этноним 'русь' оказывается субъектом повествования, подобно текстам о событиях первой половины и середины X в. Стоит отметить, что этот рассказ о походе Владимира Ярославича на Царьград отличается стилистическими особенностями как от окружающих его
110____________________
текстов, так и от «хроники Ярослава», заканчивающейся ст. 6532/1024-6534/1026 гг.
Новое содержание этнонима «русь», предполагающее уже не народ, а только «русское войско», противопоставляемое иноплеменникам (в данном случае - печенегам), можно заметить в рассказе о событиях 6501/993, а затем 6523/1015 гг. Такое использование лексемы 'русь' в ПВЛ встречается еще два раза - под 6586/1078 и 6611/1103 гг., в ситуации противостояния объединенных сил киевских князей половцам, что прямо указывает на XII в., лишая данный термин какого-либо хронометрического значения.
Данное обстоятельство - обработка предшествующих текстов и написание собственно текстов ПВЛ в первой половине XII в., делает бесполезными попытки установить, хотя бы приблизительно, время превращения этнонима 'русь' в хороним 'Русь', определяющий страну и государство, поскольку впервые с этим значением мы встречаем его в ст. 6477/969 и 6479/971 гг. о Святославе, т.е. в текстах, написанных или кардинально переработанных в XII в. То же следует сказать и о единичном употреблении этого хоронима в ст. 6485/977 г. о Ярополке, которая, с одной стороны, является продолжением рассказа о дунайских походах Святослава, а с другой -
