Продолжателя Амартола 6, чтобы пополнить его именами узурпаторов, с которыми расправился Олег. Между тем, отсутствие этих имен в греческом тексте хроники Георгия Амартола лишает какой-либо достоверности их появление в достаточно поздних списках ее болгаро-русского перевода, осуществленного, как считал В.М.Истрин, не ранее середины XI в.7.
Сложность заключается еще и в том, что для нас совершенно неизвестно, в какой Киев и к каким «полянам» приходит Олег и, соответственно, где именно у него произошел конфликт с этими столь доверчивыми «варягами», как можно понять, менее всего собиравшимися оказывать сопротивление пришельцам. Поскольку же события истории Руси IX-X вв., изложенные в ПВЛ, во многом оказываются отражением представлений о прошлом книжника первой половины XII в. (самыми ранними хронологическими ориентирами для ст. 6390/882 г. являются упоминания церквей св. Николая и св. Ирины, а также замечание о «варягах», которым шла дань от Новгорода «еже до смерти Ярославля»), гипотеза Б.А.Рыбакова об Аскольде и Дире, как автохтонных славянских правителях «полян-руси» 8, разработанная затем М.Ю.Брайчевским 9, представляется малоубедительной,
5 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908, с. 320.
6 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 48-49.
7 Истрин В.М. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе, т. I. Пг., 1920, с. 510; т. 2. Пг., 1922, с. 294; ШахматовА.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 48-49.
8 Рыбаков Б.А. Древняя Русь…, с. 165-173.
9 Брайчевський М. Лiтопис Аскольда. Вiдроджена пам'ятка дев'ятого столiття. // «Киiв», 1988, № 2, с. 146-170; он же. Утверждение христианства на Руси. Киев, 1989, с. 42-88.
КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________
173
хотя само их присутствие в середине IX в. в Причерноморье вполне вероятно.
Более того, новелла о приходе Олега в Киев (не будем уточнять - в какой) при внимательном рассмотрении допускает предположение, что она изначально была связана именно с Аскольдом и Диром, которые нашли «бесхозный» городок «и начаста владети Польскою землею» [Ип., 15]. Дело в том, что в ст. 6390/882 г. уже давно отмечена загадочная лексема 'придоста' («и придоста къ горамъ Киевьскымъ»), выдающая форму двойственного числа глагола среди остальных форм единственного числа, что естественно для рассказа об Олеге («поиде Олгь, поемъ вой свои… и прия… и посади… и посла… и седе»). На это обратил внимание еще А.А.Шахматов, предположив, что в так называемом Начальном своде множественное число, связанное с Олегом и его воинами, редактор заменил на двойственное (Олег и Игорь), которое уже в ПВЛ было выправлено на единственное10. С этим трудно согласиться, во-первых, потому, что данная фраза содержит топоним 'горы Киевские', характерный для «краеведа», а, во-вторых, она присутствует во всех списках ПВЛ Лаврентьевского и Ипатьевского изводов, заставляя считать ее характерной для их общего архетипа. Скорее всего, здесь перед нами очередное сокращение текста, какое можно наблюдать в ст. 6551/1043 г., в результате чего некий «Иван Творимирич» оказался «воеводой Ярослава» (при названном ранее «Вышате, отце Яня»). На самом деле текст сообщал, что Иван Творимирич взял в свой корабль не только «князя», но и «воеводу Ярослава», т.е. Вышату, как можно видеть по Воскресенскому списку 11. Вместе с тем, можно допустить, что в интересующем нас тексте речь первоначально шла не об Олеге, а об Аскольде и Дире, отсюда и двойственное число, которое потом «краевед» выправлял на единственное, заменяя братьев - Олегом…
Появление сведений об Олеге, первом достоверном русском князе, открывало перед автором ПВЛ возможность включения «полян» (т.е. киевлян) через «русь» (поскольку в рассказе о Рорике/Рюрике «русь» уже оказывалась славянской) в историю славян вообще и тем самым - в мировую историю. Несмотря на то, что единство «словен» и «полян» было подробно разработано во вступительной части ПВЛ, «краевед» не оставил эту мысль и в последующем, напоминая о словено-руском единстве в ст. 6370/862 и 6390/882 гг. Однако поворотным пунктом в истории «полян» под пером «краеведа» стало появление Олега с полиэт____________________
10 Шахматов А.А. Разыскания…, с. 317-319.
11 ПСРЛ, т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856, с. 331.
174____________________
нической «русью» под угорами Киева, когда маленькое и ничем не примечательное племя оказывается частью не только обширного славянского мира, но и становится причастным апостольской проповеди, приуготовляющей их к воссоединению с христианской Церковью, а сам «городок на горе» объявляется «мати городомъ рускымъ» 12. Для такого торжественного завершения им был использован фрагмент Сказания о грамоте словенской, выделенный в свое время АА.Шахматовым в качестве отдельного «Сказания о преложении книг» (ст. 6406/898 г.), будучи предварен замечанием, что «бе бо единъ языкъ словенескъ», к которому принадлежат «и поляне, яже ныне зовомая русь» [Ип., 18]. Однако подлинным апофеозом звучит здесь завершающая экскурс об истории славянской грамоты приписка, безусловно принадлежащая «краеведу», о том, что «словеньску языку учитель есть Павелъ, оть негоже языка и мы есме русь; темже и намъ, руси, учитель есть Павелъ апостолъ… аще и поляне звахуся, но словеньская речь бе» [Ип., 20].
Разрывы между фразами единого рассказа, заполненные «пустыми годами» или сведениями, почерпнутыми из хроники Амартола, убеждают в отсутствии сплошной погодной сетки на момент работы «краеведа» над ПВЛ. Это же можно видеть и по естественному продолжению сюжетных прядей, одной из которых является тема «козарской дани». Поднятая во «введении» и продолженная в ст. 6367/859, 6370/862, 6392/884 и 6393/885 гг., она находит свое завершение в ст. 6472/964 и 6473/965 гг. о походах Святослава на «козар», обозначая гигантский разрыв, заполненный сведениями об Олеге, Игоре и Ольге, не имеющих, следовательно, никаких контактов с «козарами». Разрыв этот тем более ощутим, что в ст. 6472/964 - 6473/965 гг., представленных единым текстом, можно видеть безусловное продолжение ст. 6392/884 - 6393/885 гг. о северах, радимичах и вятичах, дающих «козарам» дань «по щелягу», которую Олег [Ип., 17], а затем Святослав [Ип., 53], переводят на себя.
Похоже, перечисление войн и походов Олега на окрестные племена нужно было «краеведу» лишь для того, чтобы потом послать все эти этносы с Олегом на Царьград, поскольку ни одно из этих событий не имеет своего внутреннего содержания и цели. Иначе обстоит дело с древлянами/деревлянами. Если в рассказе о расселении восточнославянских племен все они «живяху
12 Любопытную и единственную параллель к этому месту С.А.Гедеонов обнаружил в «Жизни св. Оттона Бамбергского», где Штеттин точно так же назван «матерью городам» в земле Померанской (Гедеонов С.А. Варяги и русь. СПб., 1876, с. 356).
КНЯЗЬ ОЛЕГ И ЕГО ЭКСПЕДИЦИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ____________________
175
в мире» [Ип., 9], то уже через несколько строк оказывается, что «деревляни живяху зверьскимъ образомъ, живуще скотьскы» [Ип., 10]. Далее можно заметить коренной перелом во взглядах автора на древлян/деревлян, потому что поляне оказываются «обидими деревляны и инеми околными» (что плохо согласуется с мечами, выданными полянами вместо дани «козарам»), поэтому первым действием Олега после занятия им Киева становится поход «на древляны», которых он «примучил».
Такая случайная для князя акция оборачивается жизненной проблемой для Игоря, и окончательно разрешена, похоже, даже не Ольгой, а Владимиром после гибели Олега Святославича, последнего «деревлянского» князя. Не значит ли это, что и здесь, прослеживая такие сюжетные пряди, принадлежащие предшествующему по времени тексту, их разрывы обусловлены необходимостью помещения известий об Олеге?
Подобное ощущение усиливается, когда мы подходим к рассмотрению основных событий жизни и деятельности Олега, представленных ПВЛ, - похода на Константинополь, заключения мира с греками и последующей смерти князя, являющих собой единый текст, разорванный вставками годов, заметок о синхронных событиях и дополненный «краеведом» рассказом об Аполлонии Тианском и пророчествах.
Согласно новелле ПВЛ под 6415/907 г., Олег отправился под стены Царьграда «на конехъ и в кораблехъ, и бе числомъ кораблий 2000», что является таким же преувеличением, как и перечисленные летописцем племена, участвовавшие в походе, поскольку на самом деле вряд ли его силы превышали 100-200 кораблей, как показано в Комиссионном списке НПЛ [НПЛ, 108]. Сухопутных войск у Олега не было вообще (кроме росов, т.е. «морской пехоты»), поэтому среди его союзников могли быть только «словены» 13, которым, согласно анекдоту, были даны самые дорогие, «кропийные» (т.е. шелковые) паруса в отличие от «паволочитых» (златотканных), которых потребовала себе
