переходов, заставлявшее исследователей сюжета видеть в едином тексте два слоя, которые «явно не могли принадлежать одному автору: они различаются и идейно, и стилистически», как об этом заявлял Д.С.Лихачев, считавший, что «слой устных преданий лишь прикреплялся» к «церковным сказаниям»48, в то время как его оппоненты полагали, что «из летописного сказания совершенно безболезненно извлекаются все клерикальные отступления» 49, демонстрируя тут же примеры такого «расслоения», весьма убедительные и в то же время совершенно ошибочные.
Между тем, как можно заметить, одна из загадок рассказа о поездке Ольги - сватовство императора к уже очень старой по меркам того времени женщине, какой предстает княгиня по хронологии ПВЛ (в 955 г. ей должно было быть около 64 лет), - теперь получает неожиданное объяснение. В глазах читателей начала XII в. домогательства деревлянского князя и византийского императора были вполне оправданы, поскольку к моменту смерти Игоря Ольге было не более 15-16 лет, а во время поездки в Константинополь - около 28 лет - и в том, и в другом случае возраст вполне подходящий для сватовства. Но когда она предприняла эту поездку?
Как известно, приемы Ольги в Константинополе датированы Константином Порфирогенитом только числами месяца и днями недели - 9-го сентября, в среду, и 18 октября, в воскресенье 50. В середине X в. эти числа и дни недели совпадают в 946 и 957 гг., что в любом случае не соответствует дате ПВЛ и приводит к спорам между исследователями51. Как мне представляется, уже определение возраста Ольги, которой в 957 г. было около 30
48 Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947, с. 62- 63.
49 Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977, с. 339.
50 Литаврин Г.Г. Путешествие русской княгини…, с. 42 и 43.
51 Последние по времени работы, посвященные полемике, с указанием литературы см.: Литаврин Г.Г. К вопросу об обстоятельствах, месте и времени крещения княгини Ольги. // ДГ СССР. Материалы и исследования 1985 года. М., 1986, с. 49-57; он же. Русско-византийские связи в середине X века. // ВИ, 1986, № 6, с. 41-52 (в этих статьях автор отстаивает мысль о двух поездках русской княгини в Константинополь в 946 и в 954-955 гг., полагая, что она крестилась во время второй поездки); Назаренко А.В. Еще раз о дате поездки княгини Ольги в Константинополь: источниковедческие заметки. //ДГВЕ. Материалы и исследования 1992-1993 гг. М., 1995, с. 154-168 (в которой оппонент Г.Г.Литаврина отстаивает версию одной поездки в 957 г.).
216____________________
лет, склоняет чашу весов в пользу последней даты, близкой дате ПВЛ. И не потому, что в 946 г. молодой вдове требовалось, как пишут некоторые историки, «усмирять древлян и заниматься устроением земель», а потому, что после гибели мужа при малолетнем сыне и собственной юности она физически не могла предпринять подобное путешествие и быть принята с таким почтением и доверенностью, как то отмечено в описании церемонии.
«Эльга росена», т.е. 'росская', как ее называет Константин VII, была принята с титулом «архонтиссы Росии», т.е. правительницы страны, будучи сопровождаема шестью «родственницами- архонтиссами», т.е. княгинями, ее сестрами или женами братьев Ольги, о которых совершенно ничего не известно, а также ее племянником, сыном брата или сестры Ольги/Эльги, но не Игоря52. Кроме того, вместе с Ольгой в Константинополь приехали священник Григорий, «люди Святослава», 16 придворных дам, слуги Ольги, слуги послов, прислужницы, 2 переводчика и пр. 53, а также 22 посла и 44 купца (столько же, сколько зафиксировано в договоре Игоря). Наличие послов и купцов свидетельствует о заключении каких-то торговых и политических соглашений между греками и Русью, может быть, связанных с подтверждением или пересмотром «договора Игоря». В то же время, наличие священника безусловно снимает всякое сомнение в исконном христианстве Ольги/Эльги, нигде не названной именем «Елена», якобы полученным ею при крещении в Константинополе, как о том говорит рассказ ПВЛ [Ип., 49].
В самом деле, в случае «язычества» Ольги с ее стороны не было бы никакой хитрости сделать императора своим восприемником при крещении, поскольку это даже требовалось при крещении знатных язычников. Действительная хитрость, на которой изначально только и мог быть построен сюжет фаблио, дошедший до нас в урезанном виде, должен был заключаться в том, что Ольга крестилась, будучи уже христианкой, дабы избежать сетей, которые расставлял ей сластолюбивый император. Ведь если бы речь шла о настоящем крещении и в Киев Ольга возвращалась новообращенной христианкой, вряд ли автор фаблио решился вложить в ее уста столь непочтительный ответ
52 Анепсий - кровно-родственный племянник.
53 Литаврин Г.Г. Состав посольства Ольги в Константинополе и «дары» императора. // Византийские очерки. Труды советских ученых к XVI Международному конгрессу византинистов. М., 1982, с. 71-92.
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
217
(«аше ты такоже постоиши у мене в Почайне, якож аз в Суду…») послам ее действительного крестного отца. Наоборот, благочестивый редактор неминуемо должен был убрать из текста факт изначального христианства княгини русов, чтобы на первый план выдвинуть другой факт - принятие креста для страны и народа из рук самого константинопольского патриарха.
Другим аргументом, на который опираются сторонники крещения Ольги в Константинополе, являются сведения хроники Регинона Прюмского, в последнее время подробно, хотя и не всегда убедительно, рассмотренные А.В.Назаренко 54, поскольку речь в них идет о послах «Helenae, reginae Rugorum», которую историки априорно отождествляют с уже окрещенной Ольгой, «сменившей имя», забывая при этом, во-первых, что факт крещения не менял обиходного имени у людей, тем более занимавших владельческие посты55, и, во-вторых, до сих пор никем не доказано, что «руги» Регинона Прюмского тождественны «русинам», а тем более - росам/русам, о которых идет речь.
Насколько почетен был прием, оказанный Ольге/Эльге в Константинополе, можно судить по тому, что обязательный в таких случаях тройной проскинесис (поклон, при котором распростираются на полу) для нее был заменен лишь легким наклоном головы, а затем, сидя в присутствии императрицы и императора, она беседовала с последним «сколько пожелала» 56, и, судя по всему, без переводчика. Ж.- П.Ариньон, анализируя почести, оказанные Ольге/Эльге, заключил, что она была принята во дворце по чину «опоясанной патрикии», на который имела право только в том случае, если бы стала свекровью «порфирородной» принцессы57.
Такое замечание французского историка вновь ставит вопрос о целях и задачах поездки Ольги и их отражении в соответствующем рассказе ПВЛ, где главной темой оказывается «неудачное сватовство» императора. Поэтому правомерно предположить, что тема эта, получившая комическое отражение в фаблио, действительно присутствовала в качестве основной причины поездки русской княгини в Византию (попытка сосва____________________
54 Назаренко А.В. Русь и Германия в IX-X вв. // ДГВЕ. Материалы и исследования 1991 г. М., 1994, с. 61-80.
55 Попытку оспорить это положение см.: Литаврин Г.Г. Русско-византийские связи…, с. 45-46.
56 Литаврин Г.Г. Путешествие…, с. 44.
57 Ариньон Ж.-П. Международные отношения Киевской Руси в середине X в. и крещение княгини Ольги. // ВВ, т. 41, М., 1980, с. 120.
218____________________
тать за Святослава одну из принцесс), обусловив почетный прием, но бесплодные переговоры, что вполне понятно, если вспомнить позицию Константина VII, изложенную им по поводу браков императорского дома с «варварами» в соответствующем месте трактата «Об управлении империей»: «Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, т.е. либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, василевсу ли в жены или сыну василевса, должно тебе отклонить и эту их неразумную просьбу…»58
Однако была ли Ольга/Эльга в глазах императора представительницей «варваров»? На этот вопрос уже сейчас можно ответить отрицательно, и не только потому, что она была христианкой и ее сопровождал священник. Сам факт неординарного приема княгини росов в императорском дворце таким блюстителем этикета, каким был Константин VII, заставляет вспомнить происхождение Ольги «из Плиски», что является недвусмысленным свидетельством ее родства с царствующим домом Первого Болгарского царства и непосредственно со здравствующим в то время царем Петром Симеоновичем, который был женат на Марии-Ирине, внучке Романа Лакапина59. В таком случае Ольга/Эльга приходилась императору, как бы он того не хотел признавать, свойственницей60, почему и была принята во внутренних покоях дворца, куда не допускались иностранные послы и вообще иноземцы.
