это все старье. Вся его ценность только в том, что все еще есть придурки, которые дадут за эти ржавые железки такие бабки, что не только комп купишь, но и виллу на Мальдивах.
Где-то здесь хранится и знаменитая библиотека Ивана Грозного, но пока что не наткнулся, а специально искать что-то не тянет. Переел этого диггерства, уже не тянет даже перетаскивать серьги и подвески из тех первых сундуков. Тем более что присмотрел мощный «бээмвэ» этого года выпуска, новейшую модель, видел на улице – сердце захолонуло от восторга! А ведь я вполне могу купить, могу.
Антиквар уже ничему не удивляется, принимает на комиссию все, что я приношу, но что-то я не видел, чтобы выставлял на продажу. Как все еще говорят, в открытую продажу. Но деньги выплачивает теперь на другой день, а то и сразу, если уверен, что оценил правильно. Я заметил, что так поступает, когда приношу что-то такое, что уже приносил раньше. Нередко он платил больше, что значит, ощутил в прошлый раз, что может повысить цену.
Он мне нравится все больше: не пытается объехать, обжулить, а то, что платит иногда даже больше, намного больше, чем договаривались, говорит о его честности. Редко встретишь человека, влюбленного в работу так, что удовольствие от самой работы на первом месте, а зарплата или прибыль – на втором. Если не на третьем.
– Надеюсь, – сказал он однажды, – вы не ограбили Национальный музей Франции…
– Почему Франции?
– Только у них такие ценности, – вздохнул он.
– Странно, не знал, что скифы и туда добрались…
– Скифы куда только не добирались, – пробормотал он, – но еще больше добралось наших соотечественников, которых занесла туда революция. Кто убежал голым и босым, а кто вывез целые эшелоны своего и чужого богатства. Под шумок вывозили такие ценности!.. В печати иногда говорят о царском золоте, там на сотни миллиардов долларов, но почти не упоминают о вывезенных картинных галереях, частных и государственных музеях…
– Понятно, – сказал я. – Наши соотечественники бежали в основном в Париж и Шанхай. В Шанхай отступила Добровольческая армия, а в Париж ушла аристократия. Нет, я не грабил музеи. Я вообще не грабитель. Вы не верите, но я в самом деле диггер… которому очень повезло.
Он вздохнул.
– Только никому не говорите, – предупредил он. – А то тысячи молодых людей, вместо того чтобы работать и учиться, ринутся в эти катакомбы искать сокровища!.. И ухлопают на это всю жизнь.
– Да мне дураков не жалко, – сказал я.
– Это не дураки, – ответил он с сожалением в голосе, – но молодости свойственно стремиться разбогатеть побыстрее. На этом у многих и горят крылья: кто играет и постоянно проигрывает в лотерее, кто в казино, кто у игральных автоматов… Бесчестные люди слишком много обещают таким юным душам: купи лотерейный билетик – завтра проснешься миллионером!
– Увы, – поддакнул я, – лотерея – дерьмо. А вот диггерство – да, путь к успеху.
Он посмотрел на меня, вздохнул и промолчал.
В первом же новом проходе сегодня наткнулся на два глиняных сосуда. Оба тяжелые, как двухпудовые гири, один сразу рассыпался в руках, золотые и серебряные монеты хлынули на пол, как мелкая рыбешка. Деньги огромные, хотя мною движет в первую очередь азарт: денег могу натаскать из банков и так, минуя перепродажу исторических ценностей.
Даже руки затряслись, когда собирал все торопливо, а потом перетаскивал частями по ту сторону завала. Затем рассовал монеты во множество нашитых на рубашке и джинсах карманов, так удается проносить без потерь, начал пробираться по канализационной трубе к ближайшей вертикальной шахте, под ногами хлюпает вода, с потолка тоже каплет, запахи такие, что тургеневскую барышню вывернуло бы наизнанку.
Впереди блеснул слабый свет, через несколько шагов я увидел уходящую далеко вверх широкую трубу с железными скобами с одной стороны стенки. Вздохнув, перевел дыхание и полез, полез, полез…
На последних метрах в голове уже мутилось от жара. С ужасом думая, сколько падать, если сорвусь, и что от меня останется, я наконец коснулся головой чугунной крышки люка.
Ночная улица, крышка снова расположена на проезжей части, но у самого края дороги. Машин не видно, шагах в пяти стоит джип с затемненными стеклами. Мне показалось, что там пусто, я вздохнул с облегчением и вылез прямо через чугунную крышку. Послышались шаги, из-за машины вышел крепкий парень боксерского склада, вздрогнул, уставился ошалело.
– Ты… откуда взялся?
– Тихо, – сказал я таинственно, – здесь двое не пробегали вот с такими головами?
Он переспросил, заикаясь:
– С… головами?
– Да, – повторил я нетерпеливо. – Головами. И крыльями за спиной. Как у летучих мышей.
Он вздрогнул, уточнил лязгающим голосом:
– Как у… летучих?
– Что ты все переспрашиваешь? – спросил я строго. – Еврей, что ли?
Он задрожал, сказал торопливо:
– Нет-нет, какой еврей, откуда у нас еврей…
Я спросил строже:
– А ты смотрел внимательно?
