фотоэлемента.
Экономия на самом деле громадная, так как обычно хозяйка открывает кран на всю мощь, а потом начинает по очереди брать со стола чашки и споласкивать, и вообще вода обычно льется впустую, к этому привыкли и не замечали. Штука Кириченко в производстве оказалась крайне простой, в продаже дешевой, устанавливает ее с легкостью даже самая тупая домохозяйка, так что быстро вошло в быт, а он в первый же год стал миллионером, а затем и мультимиллионером.
К счастью для него азарт придумывать что-то новое, а старое упрощать и делать легким, не ушел, он все так же что-то патентует, что-то просто усовершенствует, мозги у него оказались так устроены, что постоянно придумывает, как улучшить то, на что падает взгляд, а деньги интересуют так мало, что ничуть не изменили его вкусы или образ жизни.
Он и к нам пришел, предложил услуги за так, я сперва отказался, бесплатных работников тоже хватает при нынешней безработице и сравнительном благополучии, но он показал список своих работ, меня впечатлило, и с того дня он в своей стихии, так как нам все время требуются новые приборы, каких в мире еще не существует. И новые методы измерения.
Мой кабинет отделен от остальной части помещения толстенной кирпичной стеной с двойной изоляцией. Это не столько потому, что начальник, просто здесь за дверью еще одна крохотная комнатка, где, кроме стола, стула и большой ванны, ничего лишнего, и пока Кириченко набирает теплую воду и замеряет уровень растворимых в ней солей, я вспомнил, как и почему к этому пришел.
Человек проживает стадии эволюции не только в чреве матери. Там он проживает животную, а после рождения – социальную: пещерную, рабовладельческую, феодальную, эпоху великих открытий… Сам делает открытия, к примеру, что существует только то, что видишь или чувствуешь, а как только, например, отворачиваешься, мир за спиной исчезает. Или, если закроешь глаза, он на это время исчезает вовсе… Так вот примерно каждый третий подросток делает это открытие самостоятельно, еще не подозревая, что это лишь этапы развития, каждый двадцатый самостоятельно доходит до принципа гравитации, теории атмосферного давления и многих других вещей, что некогда были открыты с величайшими усилиями гениальнейшими умами человечества.
С той стороны раздался взрыв голосов, давно так не галдели, я поморщился, повернулся к Кириченко:
– Позовешь, когда наберется, а я выгляну, кто там пальчик прищемил…
– Погоняйте их, шеф, – сказал Кириченко усмешливо. – А то сразу танцевать на столе, как только кот за дверь.
– Я не кот, я лев.
– Истинно!
Я выглянул, в главной наши окружили Урланиса, он бледный и с трясущимися губами верещит тонким заячьим голосом:
– …и сразу же меня повело в сторону!.. Я ухватился за руль, а он, гад, как вмерз! Я взмок, ору, чтобы остановился, но никак не хочет, потом начал сдвигаться вправо, еще и еще, наконец влез на обочину и там заглох!.. Меня еще минут пять трясло, пока собрался с силами и позвонил в ремонтную…
– И что сказали? – спросил Вертиков участливо.
Урланис ответил зло:
– Чтоб не волновался, сигнал о неисправности получен, машина спецпомощи уже выслана! Я не успел спросить, что за спецпомощь, катафалк или пока только реамоторка, связи уже не стало. Правда, прибыли быстро, тут же заменили какой-то блок, сказали, что можно ехать… Не поверите, меня до сих пор трясет!
– Поверим, – ответил Люцифер с лицемерным сочувствием. – Мы же видим…
– И запах чувствуем, – добавил Корнилов.
– И лужа вон на полу, – сказал Люцифер.
Урланис пугливо посмотрел на пол, окрысился, увидел меня, сказал виновато и одновременно гордо:
– Шеф, у меня была авария! Чуть не погиб!
Я буркнул:
– Там сразу срабатывает предохранитель, машина благополучно припарковывается к обочине и сама вызывает ремонтников. Так что за руль садиться не боись, а то знаю случаи…
Он сказал уже бодрее, но с патетическим недоумением:
– Да я уже ничего, теперь другое не пойму… Ну вот откинул бы я копыта… что случилось бы с миром? А должно бы случиться! Исчез бы?.. Должен исчезнуть, раз меня нет… Но почему-то мерещится вариант, что продолжу смотреть на него глазами других людей! Я как бы перейду в чье-то тело… Нет, я уже в нем, я говорю и про другое тело, только у нас нет связи, а тот «я» не подозревает, что этот «я» тоже он.
Люцифер посмотрел на него с подозрением:
– Ты хочешь сказать, что ты и во мне?
– Точно, – сказал Урланис. – Только ни ты, ни я этого пока не чувствуем!
Люцифер поспешно отъехал от него вместе с креслом:
– Ну, знаешь… нет во мне тебя, нет! Я – хороший.
– Есть, – сказал Урланис с убеждением. – Все люди на свете – я один. Только в разных телах. А связь прервана… что и понятно.
– Что тебе понятно?
– А то, что если молотком по пальцу попадет один, то должны бы чувствовать все? Что за кошмар был бы? Ежесекундно кто-то бьет молотком… и не только по пальцам, кто-то влетает под машину, тонет, мрет в жутких конвульсиях от рака… Такой «Я» давно бы свихнулся, потому прервать связи между мелкими «я» было очень разумно.
– Ага, – сказал Люцифер саркастически, – тогда какая разница, будешь смотреть из чужого тела ты или не ты, если этого тебя уже не будет? А там, дорогой, совсем другой человек. Так что не примазывайся к нам.
– Без сопливых обойдемся, – подтвердил и Корнилов с достоинством. Он посмотрел на меня: – Шеф, обойдемся без Урланиса?
Я буркнул:
– Я без многих из вас обошелся бы, да разве Сверхорганизм нас спросит?
Из темной комнатки выглянул Кириченко.
– Шеф, – крикнул он, – пожалте купаться! Рабынь позвать? Спинку потереть?
Урланис пошел за мной к двери следом, с жаром доказывая, что, вообще-то, умереть он не должен, это невозможно, немыслимо, так не случится никогда и ни за что.
– Почему? – спросил я вяло.
– Потому что весь мир держится на мне, – объяснил он серьезно. – Все существует только потому, что существую я. Как могу себе позволить исчезнуть, если со мной рухнет и весь мир?.. Более того, этого просто не может допустить Тот или То, кто все это устроил, чтобы вот так рухнула вселенная…
Кириченко крякнул, посмотрел на меня с вопросом в серьезных вдумчивых глазах.
– Как думаешь, шеф, он рехнулся или заново открыл по своей дикости солипсизм?
– Гений, – сказал Люцифер с уважением. – Правда, вслед за аббатом Беркли солипсизм заново открывает каждый подросток, но, возможно, у Урланиса детство затянулось?
– Значит, – предположил Корнилов, – у него впереди еще пубертатный период?
– Да, и ломка мировоззрений, вызванная пробуждением новых гормонов.
– Гм… но он вроде бы женат…
Люцифер отмахнулся:
– В акте копуляции не обязательно быть активной стороной.
Урланис сказал обиженно:
– Ну вот, дикие и невежественные всегда все сводят к плоским шуточкам. А понять всю грандиозность моей мысли не дано духовным пигментам.
– Пигмеям, – поправил Люцифер.
– А это не одно и то же? Ладно, пигмеям.
