Кириченко посмотрел на меня и поддакнул:
– Да, эти собаки такие хитрые! Если сразу не пустить в квартиру, хозяева не узнают и не похвалят, а так за поимку чё-нить лакомое, будут чесать и гладить, говорить ласковые слова…
Легкая улыбка скользнула по губам Эльвиры, она именно этими словами стращала меня, что вот додавит и будет чесать и гладить, говорить ласковые слова, да еще и в ванне стричь когти на задних лапах…
Среди новостей о потрясающей победе нашей сборной по футболу над лучшей командой Эстонии и скандалом с участием депутата Казанцева на вечеринке с Аней Межелайтис как-то малозаметно проскользнула информация, что православная церковь, руководствуясь исключительно гуманностью и единством христианства, соглашается заключить союз, иначе – унию, с католической.
Большинству населения это ничего не сказало, народ вообще полагает, что христианство и православие – синонимы, одно и то же, чё это они там сами с собой заключают, делать им нечего, растлевать больше некого, што ли, но Кириченко, истинный патриот, сразу запечалился, что это же поглощение слабого православия более жизнеспособным конкурентным католицизмом.
Я промолчал, вообще-то, предпочел бы протестантский вариант католицизма, ну… да ладно. Правительству почему-то захотелось таким пактом продемонстрировать единство с Европой и на какое-то время отсрочить полный контроль Штатов над собой.
Урланис начал перечислять сроки, в которые обряды православной постепенно заменятся католическими, Корнилов одобрил, Вертиков сказал, что давно пора, а Люцифер буркнул:
– Опоздали. Это надо было сделать еще при Никоне. Или хотя бы при Петре Первом.
– Ну, – возразил Урланис, – мало ли что надо было!.. Но хоть сейчас-то…
Кириченко отмахнулся:
– Сейчас даже католическая церковь не имеет влияния в обществе. Репортаж из Ватикана о торжественном слиянии, названном эпохальным, посмотрят полпроцента от числа тех, кто в это же время будет смотреть концерт Хемика на сцене Гваделупска.
– Это неважно, – заявил Корнилов бодро. – Главное, католическое мировоззрение прививает любовь к труду. Католики трудятся, как муравьи. Там нет нашенского: «От труда не будешь богат, а будешь горбат».
– Это католическое прививает? – спросил Кириченко скептически. – По-моему, работать никто не любит.
– Но нигде этим не гордятся, – возразил Урланис. – И не бахвалятся, как у нас. Работают, пусть и через силу, но все-таки работают! А знаешь, в чем разница?
Он терпеливо начал объяснять главную и ту единственную разницу, которую стоит принимать во внимание. Православие восприняло все заветы апостолов Христа как непререкаемые законы и свято исполняет их по сей день, не отклоняясь ни на йоту. За это православие называют… вернее, она само себя называет, апостольской церковью. Католицизм, кстати, вообще отказывает православию в праве называться полноценной религией, низводя ее на роль секты.
Католицизм же воспринял учение Христа именно как учение. А учение нужно развивать и дополнять, иначе оно мертво. Для католиков заветы апостолов – первый камешек в основании великого Храма Небесного, который надо выстроить на земле, потому начали вытесывать другие камешки самостоятельно и громоздить их сверху. Иногда удачно, иногда нет, бывало, и стены рушились, и окна кривые, и двери то слишком узкие, то чересчур широкие, строителей ловили за руку за продажу строительного камня налево, торговлю индульгенциями, инквизицию. Кто-то из строителей, давших обет безбрачия, вовсю плодил детей, а некоторые даже растлевали мальчиков, но все же великий Собор строился, рос. Среди строителей время от времени вспыхивали войны из-за того, как правильно строить, появлялись кальвинисты, протестанты, ариане, иногда вспыхивала жестокая резня, но из моря крови поднимались новые мыслители и предлагали новые пути развития и строительства нового общества, еще более высокого и справедливого…
Словом, католицизм изначально был постулирован, как наука о возвышении и развитии человеческого общества в целом и каждого человека в отдельности. А любая наука развивается, дает ростки, отводки в стороны, и только время решает, каким ветвям засохнуть, а какие возьмут на себя роль вершины, а там тоже дадут новые ветви. То же протестанство, провозглашенное еретиком Лютером, сквозь кровь и войны пробилось, выжило и доказало жизненную силу, теперь вон США полностью протестантские, там только один из президентов был католиком, да и того застрелили вскоре, все остальные – протестанты.
Так что католицизм с точки зрения православия – даже не религия. Это что-то вроде политической экономии, только на философско-духовном уровне. Католицизм вел человека, не оставляя ни на минуту от рождения и до смерти, сам менялся и человека менял, в то время как православие свято берегло драгоценное наследие, ничего в нем не меняло, ничего не прибавляло, само не трогало святыню и другим не позволяло прикасаться грязными лапами.
Потому православие сейчас то же, что и во времена апостолов. Для кого-то это хорошо. Чистый такой незамутненный источник. Католицизм – огромный комбинат по добыче артезианской воды, очистке от солей, фторированию и серебрению, добавлению морской соли, йода и других необходимых организму минеральных элементов. Если наука откроет, что нужны другие элементы для долголетия, то католицизм тут же объявит, что эти элементы крайне необходимы организму, ибо долгоживущий человек работает дольше и лучше, а работа угодна Творцу, а еще такой человек сможет быстрее выстроить Царство Небесное на земле.
Корнилов выслушал и сказал нетерпеливо:
– Словом, православие – для людей религиозных, так? А католицизм – для… ну, это больше наука, чем религия. Чё тут выбирать, мне просто непонятно!
Кириченко хмыкнул с иронией:
– Ну да, все понятно… А то, что православие все еще существует на огромной территории, хоть и постепенно сдает позиции, это так, случайность?
– Косность мышления, – сказал Корнилов уверенно. – Привычка. Ну а еще детская обида, что за забором хрен слаще. Не уступим гадам, будем выращивать хоть корявый, но свой.
Люцифер сказал скептически:
– Тем более что хрен нам и на хрен не нужен. Потому нормальный человек, как вот я, и не вникает в эту хрень. Мне все равно, какие там ряженые ходят, мне оптоволокно на дачу подавай, а то у спутникового чересчур канал узкий!
– Дикарь, – сказал Вертиков с отвращением. – Вот-вот чипы вставим, только в инете будешь всегда, никаких тарелок на даче… а ему оптоволокно, видите ли! Решил остаться с биоконами?
Глава 5
Сегодня я увидел по жвачнику короткое интервью, которое дал, пока шел от подъезда к машине, один из тех, кого называют олигархами. Короткими фразами он успел сказать больше, чем иной деятель за получасовую речь, но я не столько вслушивался, как всматривался.
Эльвира пошла в него, как ростом так и статью, такое же волевое лицо, только ее отец относится к сравнительно небольшой группе, пренебрегающих мнением общественности. Как в те времена, когда подтяжка лица тщательно скрывалась, так и в эти, когда стала почти обязательной для преуспевающего человека. Эльвира как-то сказала, что отец принципиально уперся и окопался на позициях, что в человеке все должно быть естественным.
Правда, зубы все-таки вставил: пришли времена, когда с щербатым ртом или гнилыми зубами стало появляться в обществе неприлично, но поставил себе металлокерамику предельно приближенного вида для его возраста. В то время как остальные делали себе красивые ровные зубы, белоснежные и сверкающие, вне зависимости от своего возраста, он проследил, чтобы ему зубы сделали желтые, прокуренные и наполовину съеденные.
Точно так же он утверждал, что лицо должно соответствовать возрасту. Если стукнуло семьдесят, то должно быть вроде печеного яблока: сморщенное, желтое, с сухой кожей и чтоб морщина на морщине. Человек ценен вовсе не внешностью, тем более – мужчина.
С ним давно не спорили, это раньше отстаивали свою позицию, но когда общество наконец-то приняло наши ценности, то отставшие вызывали только снисходительную усмешку.
И все-таки он был очень хорош этот альфа-самец, умен, быстр, напорист, все так же работоспособен, а свою огромную империю держит в руках, не позволяя управляющим за его спиной даже пошевельнуть
