— Это Макгрегор, — сообщил голос из-за океана. — Я переговорил с руководством. Там приняли мое предложение передать российское отделение нашей организации в ваше распоряжение. Так что действуйте!
Я охнул.
— Я? Почему я?
— Вы лучше знаете этот регион, — сказал он жестко. — Знаете особенности мышления и поведения местных… э-э… жителей.
По-моему, он удержался от слова «туземцев», вспомнив в последний момент, что native, «туземец», в русском языке означает совсем не то, что в английском.
— Какие у меня полномочия?
В голосе Макгрегора прозвучало неудовольствие.
— Что-то вы стали осторожны, Юджин. Не узнаю вас. Полномочия самые широкие. Как набирать, так и выгонять набранных. А также будете руководить отделом.
— Слушаюсь, шеф. Хотя…
— Никаких «хотя»! Приступайте, дело не терпит.
— Спасибо, — ответил я растерянно. — Честно говоря, не ожидал…
— Мы не говорили, — ответил он, — потому что могло не пройти. Вы слишком новый еще человек. И в некотором смысле слишком быстрый.
Я спросил с неловкостью:
— Мне самому им сказать?
— Им сейчас позвонят, — пообещал он. — Действуйте!
Связь оборвалась, я спрятал мобильник. Эмма все подкрашивала губы, стирала, благо времени еще много, ее глаза расширились, когда увидела мое лицо.
— Что случилось?
— Свинюшка, — сказал я, — накаркала.
— Свинюшки не каркают!
— Ну, нахрюкала.
— Да что случилось?
— Кто тебя просил вякать про начальство?
Она насторожилась.
— Продвигают выше?
— Уже продвинули, — сказал я с горечью. — Теперь нашей крохотной фирмой руководю я. А изобретательством будут заниматься другие. Помоложе, наверное.
Она порывисто обняла меня за шею, я ощутил ее горячие губы на щеке.
— Поздравляю!
— С чем, дурочка?
— Зато красивая!
— Дык кто спорит, что красивая… А я боюсь начальствования. Сразу такая стена между друзьями.
Она спросила удивленно:
— А они у тебя есть? Мне казалось, только коллеги. Все вы, как страусы, с головами в работе. Это она для каждого из вас — жена, любовница, связь на стороне и даже на эскалаторе. Я вижу только ваши задницы. По ним уже отличать научилась…
— Ладно-ладно, — сказал я и ощутил внезапно, что она чудовищно права, я так и не сблизился ни с кем, хотя все, как на подбор, люди умные, интеллигентные и такие именно, с кем хотел бы общаться и помимо работы, — понимаю, что ты называешь задницами, бессовестная.
Она замолчала, умница, чует, что сейчас я если что и отвечу, то обязательно невпопад. Макгрегор прав, бешено вертелось в мозгу, в России свои особенности, да еще такие, что ни в одной другой стране такое даже не померещится. В смысле в страшном сне. Но в некотором роде несколько проще: это в Штатах в каждом городе возможности равные, а в России все лучшее стягивается в Москву, беззастенчиво покупая всевозможные таланты высокими благами, высоким жалованьем, льготами, прибылью и даже возможностями уйти в загул.
С другой стороны, нужно четко разделять приехавших в Москву и так называемых «коренных москвичей». Обычно это самая что ни есть шушера, у них нет ни ума, ни таланта, ни силы воли, живут только за счет квартир и дач, которые им оставляют умирающие бабушки, а при системе «айн киндер» на каждого коренного в каждом поколении освобождается две-три квартиры и дачи. Таким образом, «коренные» одну квартиру продают, две сдают в аренду, а в одной живут, так что работать им просто нет необходимости. Но и те немногие, что работают, работают спустя рукава, хотя должности у них нередко нехилые, правда, за счет родни, что устроилась повыше. Да и то эта родня обычно некогда приехала из провинции, пахала день и ночь, отказывала себе в стакане молока, но карабкалась по служебной лестнице.
Словом, придется прежде всего проводить некую сегрегацию. «Коренных москвичей» — направо, приезжих — налево. Коренным сделать комплимент, а среди приезжих отобрать самых толковых и работоспособных. Первый барьер они преодолели еще тогда, когда решились оставить свою насиженную работу на местах и прибыть в Москву, где начинать приходится почти всегда с нуля, на что не соглашаются другие, не менее талантливые, но без нужной отваги. А эти приехали, работали сперва черт-те где, но пробились, получили, сумели, теперь работают по своим темам и быстро поднимаются по служебной лестнице, тесня «коренных» и вызывая их злобу.
Правда, трудности ими казались до момента, пока я не вспомнил, что вообще-то знаю всех специалистов в области социального моделирования, стратегических исследований новых проблем, футурологов и вообще всех более-менее значимых социологов.
Я припарковался у входа, охранник выскочил из здания и открыл дверь машины, а когда я вышел, браво отдал честь. В коридоре блондинка вскочила и вытянулась, хотя не смогла удержать расплывающиеся в улыбке губы.
В холле вся команда во главе с Глебом Модестовичем высыпала навстречу с плакатом: «Добро пожаловать, шеф! Поздравляем с апом! Не будь строгим!»
— Буду, — сказал я, пожимая руки и отвечая на объятия. — Всех согну в бараний рог. Я зверь лютый и алкающий крови.
— Молодые, — поддакнул Жуков, — всегда злые.
— Давайте в большой зал, — сказал я. — Ничего нового не скажу, сами знаете, зато охотно послушаю вас.
— Вы правы, шеф! Надо всем пощупать мускулы и посмотреть зубы.
Странно чувствовал себя, оказавшись во главе более огромной фирмы, чем я ее считал раньше, но в то же время понимаю, что я обогнал здесь всех в работе, в количестве внедренных в жизнь предложений, идей, проектов и потому могу лучше направить общую интеллектуальную мощь.
Эмма дважды приносила кофе и печенье. Я заслушивал всех по очереди, под столом едва не щипал себя, чтобы увериться в реальности: передо мной отчитываются в проделанной работе те, на кого я совсем недавно смотрел снизу вверх. Последним отчитывался Глеб Модестович, я страшился встречаться с ним взглядом: он не только старше меня в два с половиной раза, его жизненный опыт просто невообразим, в то время как я поневоле больше ориентируюсь на интуицию и догадки.
В заключение Эмма внесла шампанское, быстро разлили, Глеб Модестович предложил осушить за мои быстрые апы. Все с энтузиазмом и дикарским весельем выпили, пошел быстрый, живой и немного бестолковый общий разговор, когда все свои, никто ничего не скрывает и не стесняется промахов.
И все-таки говорили о работе, все в нее влюблены, никто о бабах, что немыслимо в других «нормальных» компаниях, а Цибульский сказал весело:
— А вот сегодня наткнулся в инете! Прекрасный стишок про гамельнского крысолова. Жаль, не запомнил, а то бы прочел вам… Там, типа, этот крысолов идет по странам, и все дураки и гады идут за ним: ворье, жулье, хамье, бандиты, бабники, жиголо, бомжи, футболисты и фанаты, сутенеры, шлюхи, политики,
