бокового переулка и облупившиеся стены домов. Три облаченных в черные плащи фигуры с обнаженными клинками, растерянно прикрывая глаза руками, сталкиваясь друг с другом, как слепые котята в корзинке, отступили кто куда, благоразумно избегая попасть под копыта. Как герцог я был наделен правом вершить справедливый суд, чем и воспользовался. Стараясь не переборщить, я расплавил ближайшему ко мне грабителю сапоги, так что он с гнусными воплями запрыгал на месте, стряхивая с обожженных ног куски горелой бутячьей кожи. Его приятелям я проделал изрядные дыры в грязных одеяниях, не слишком опасаясь перегреть их немытые тела. Их полные отчаяния вопли музыкой звучали в моих ушах, когда я продолжил путь в лабиринте окраинных улиц столицы.
Деревянный Южный мост, перекинувшийся через Розу, в последние два-три года использовался исключительно бесстрашными пешеходами, которые не боялись провалиться сквозь прогнившие брусья. Остальные предпочитали переправляться через широкий поток на лодках. Ниже по течению голые глинистые склоны оккупировали склады с разнообразной продукцией, предназначенной для отправки морем, и причал, расположенный довольно далеко от моста. Судя по публикациям в прессе, торговля в связи с кризисом пришла в упадок, так что опасаться оживления в этом районе не приходилось.
Мощеная дорога вела к мосту и вдоль берега, я же спешился и соскользнул с откоса, ведя за собой лошадь, чтобы не привлечь внимание случайных прохожих. Луна сносно освещала вытоптанный берег и подгнившие балки, о которые разбивались черные ледяные волны. Разумеется, зная о выгрузке, я без труда обнаружил ее следы – глубоко вдавленные в глину отпечатки обуви, неровные вмятины на рыхлой почве и даже струйку чистого мелкого песка, оставленную неловким грузчиком. К сожалению, чтобы проследить за перемещением мешков, я был вынужден прибегнуть к своему кристаллу, поскольку разглядеть что-либо путное во тьме было невозможно. Оставалось только надеяться, что возможные зрители примут меня за сумасшедшего или бездомного, обретающегося под трухлявым мостом.
Через короткий промежуток времени я уже знал, что груз и носильщики скрылись за могучим камнем. Махнув рукой на гигиену, я снял перчатки и стал ползать вокруг валуна, подсвечивая себе, в попытках отыскать потайную рукоятку. Холодный ветер надрывно свистел среди жестких колючих кустов, как назло усеявших склон именно в этом месте, и нахально трепал полы моего плаща. Когда мои руки, покрытые кусками глины и непонятной слизью, уже начали неметь, я наконец нащупал на уровне пояса выбоину, прикрытую толстым пластом мха, в которой компактно разместился гладкий металлический рычаг. Я с силой надавил на него, ржавый запор хрюкнул и ушел в паз, и невидимая пружина вытолкнула каменную плиту мне навстречу.
В открывшейся щели было совершенно темно, к тому же оттуда тянуло промозглой сыростью. Увы, другого пути у меня не было, поэтому я кряхтя выпрямился и негромко свистнул, призывая лошадь, между делом поедавшую и без того скудную растительность.
– Видишь ли, Матильда, – виновато молвил я и взъерошил ей холку, – я не смогу проводить тебя в стойло, так что попробуй добраться до дома сама.
Она понурила голову, я же, не затягивая сцену прощания и стараясь не думать о путешествии по мрачным катакомбам, взялся за край «двери» и оттянул его на себя. Посветив вниз, я заметил наклонную, грязную и ржавую металлическую лестницу, на которую и ступил, развернувшись лицом к выходу. Я долго не мог решиться потянуть за внутреннюю ручку и оказаться в непроглядном мраке, прислушиваясь к свисту ветра и стуку капель, затем все-таки сделал это и спустился на мокрый, покрытый мелкими лужами земляной пол.
Я направил в низкий потолок бледный пучок света и осмотрелся. Тоннель оказался шириной всего около пяти шагов, а через каждые десять-пятнадцать шагов его своды подпирали деревянные балки, когда-то просмоленные и оттого еще не окончательно прогнившие под действием постоянной сырости. По стенам струились тонкие ручейки влаги, что объяснялось близостью русла реки, и пропадали в глубоких канавках. Однако лужи тем не менее темнели повсюду, поскольку с потолка также капало. Вдаль тянулись две глубокие колеи – оно и понятно, таскать на себе мешки мало кому по вкусу.
Обнажив саблю, я твердо и по мере сил бесшумно двинулся вдоль правой стены тоннеля, едва освещая себе дорогу и прислушиваясь. Как оказалось, иногда от главного прохода отделялись вспомогательные, гораздо более узкие, куда я ни при каких обстоятельствах не стал бы забираться добровольно. Хранитель и тот вряд ли знает, где они заканчиваются и что за твари обитают в их мрачных глубинах. Один раз я заметил справа от себя, довольно близко, чьи-то красновато блеснувшие глаза, поежился и быстро миновал ответвление. Любопытство тем не менее снедало меня, и в следующий раз я все-таки направил в темноту саблю и осветил внутренность лаза. На куче обвалившейся с потолка глины в нескольких шагах от меня восседала крупная крыса и недовольно скалила зубы. Я опрометчиво подпалил ей усы, и зверек скрылся за углом, производя громкий и гулкий визг, долго метавшийся среди узких стен.
Постепенно лужи пропали, из чего я заключил, что влажный грунт остался позади и тоннель удалился от реки в сторону восточной части города. На стенах возле боковых ходов стали появляться числа, выдолбленные в глине, все из второй сотни.
Я уже начал думать, что выбрал неверную дорогу или вообще стал жертвой ложных умозаключений, когда невнятный скрип заставил меня погасить свет и замереть на месте. Бледное пятно впереди сказало мне о том, что я близок к цели, какова бы она ни была. Удвоив осторожность, я стал подкрадываться к источнику шума и спустя довольно долгое время наконец осмелился выглянуть из-за угла краешком глаза.
То, что я увидел, в общих чертах представлялось мне, когда я раздумывал над тем, как следует грамотно организовать нелегальное производство призм. Весь процесс протекал на территории размером с главную площадь столицы. Пол здесь углубили примерно на три величины человеческого роста, чтобы все агрегаты и механизмы могли свободно разместиться и обслуживаться персоналом, а потолок при этом укрепили множеством деревянных столбов. На краю откоса стояли тележки, по следам которых я двигался. Они представляли собой сносное прикрытие, и я скрепя сердце забрался под наиболее прочную с виду, стараясь не слишком испачкать полы модного плаща.
По всей территории «фабрики» в разных местах прямо с потолка свисали крупные семигранные кристаллы, но по какой-то причине светили они откровенно слабо. Огромный закопченный котел, в котором, наверное, можно было сварить обед для целого города, на треть углубили в глиняный пол, а по его периметру и под ним ярко пылало топливо. В котле пузырилась и изредка хлюпала густая вязкая жидкость – очевидно, стекло. Над варевом нависала узкая площадка, державшаяся на металлических опорах и соединенная с полом лестницей с полозьями для тачек, рядом грудой лежали мешки с компонентами – видимо, морским песком и размолотыми костями. К нижней плоскости площадки крепился шест с лопастями на конце, и они медленно крутились. При внимательном рассмотрении обнаружился еще один агрегат, скорее всего, позволяющий наклонять котел. Кучей громоздились среднего размера плоские круглые плитки, вероятно, предназначенные для шлифовки заготовок, и две стопка изложниц.
Пять или шесть человек с усилием вращали за длинные ручки массивный жернов, подобие новомодной мельницы, перемалывая какие-то грязно-серые и черные, порой желтоватые палки самых разных размеров, очень похожие на едва обгорелые кости. Еще несколько переносили сырье, один крутил рычаг механизма, перемешивая жидкое стекло. По-видимому, я застал стадию варки, поскольку ни форм, ни каких-либо приспособлений для слива готовой продукции не заметил.
