послабление сделать.
– Нам?
– Ну и им, какая разница?
Я спросил с подозрением:
– Чьи интересы лоббируешь?
– Нашего бюджета, – ответил он скорбно. – Сейчас в моде экстремальный секс…
– Это как?
– Не так, как ты подумал, по глазам вижу. Имеются в виду лишь необычные места. К примеру, на движущемся эскалаторе, на крыше дома, в автобусе или в вагоне метро, на скамейке перед зданием Государственной думы…
– А, – сказал я, – слышал. Даже по жвачнику показывали пару, что пыталась в свободном падении, когда из самолета прыгнули… Ни фига не получилось. И что ты хочешь? Мы не можем допустить, чтобы трахались на улицах города.
Он спросил проникновенно:
– А почему нет? Разве борьба за нравственность – наша проблема? К тому же сегодня она одна, завтра другая. Моя бабушка крестится и плюется, когда видит голых девок на улице, а мне уже как-то и ничего. Привык. Если ничего особенного, то и не оглядываюсь даже. Сейчас и такие начали раздеваться, что ни жопы, ни рожи, а туда же – эксгибиционистки!
– Нет, – сказал я, – зачем нам лишние неприятности?
– Ну сейчас разве что церковь возразит, да у нас и церковь такая, что спит…
– Ну, подумать можно… но не обещаю, что пройдет.
– Спасибо, шеф!
Перед обедом я зашел в общий зал, где старая команда корпит неразлучно, сказал громко:
– Эй вы, морды!.. Что, в самом деле никого не интересует, что за этот квартал, а это всего три месяца, если кто не знает, наш капитал с сорока миллионов возрос до восьмисот?..
Николай присвистнул, но как-то дежурно, а Ворпед спросил рассеянно:
– А это много или мало?
Я фыркнул:
– Это не высшая математика. Арифметику еще не забыли, надеюсь, миллионеры!
Кулиев, как обычно, помалкивал, в трудных ситуациях предпочитая, чтобы кто-то взял огонь на себя, наконец Аллодис сказал:
– Да, это много… наверное. Но если заметна разница между сторублевкой и тысячной, то между миллионом долларов и десятью миллионами… как-то не очень. Только количеством нулей. А когда нулей все больше, то это вообще вроде бы только нули… хотя умом понимаем, что не нули, не нули.
Теперь, когда Аллодис, судя по лицам, выразил общее настроение, Кулиев произнес мудро:
– Нам ведь хотелось вырваться из нищеты, вот и вырвались. Хотели получить по миллиону долларов – получили. Хотя даже не знаю, кто-то им воспользовался? Ты умело подсадил нас сперва на разработку баймы, а теперь мы еще попались и на жизнь в ней!..
Ворпед сказал с мягкой виноватой улыбкой:
– Ты уж рули сам и дальше, хорошо?
– Это в каком смысле? – спросил я с подозрением.
– Ну, вкладывай деньги куда-нить… Скажем, приобрети заводик по выпуску чипов…
Я фыркнул:
– Приобрел.
– Ну, это на свои деньги, а теперь и на наши купи. Еще один. Вкладывай во что-нить полезное для нашей баймы! Мы тебе доверяем.
Остальные радостно загалдели, как гуси на рынке, довольные, что так легко спихивают с плеч такую тяжесть. Я прорычал:
– То есть вы будете заниматься творчеством, а также баймить, а я должен носиться с высунутым языком в рилайфе, как можно удачнее пристраивая ваши деньги?
– Наши деньги, – поправил педантично Скоффин. – Зачем ты дистанцируешься?
Аллодис сказал настойчиво:
– Володя, но разве не так было? Ты и раньше нес всю финансовую и административную тяжесть. Нам либо нанимать чужих брокеров, что разворуют все, либо пытаться самим вкладывать деньги в чьи-то активы… а с нашим умением это что утюгам учиться плавать на глубоком месте. Ты уж, пожалуйста… не ломай то, что так хорошо пашет!
Глава 11
Взбитые, как нежные сливки, облака медленно и величаво плывут по дивно-голубому небу. Солнце выглянуло из-за самого крупного игриво и неожиданно, мир озарился золотым огнем, как будто радостно и счастливо улыбнулся в ответ. Далекий темный лес, злобный и мрачный, сразу стал зеленым и приветливым, хмурая вода озера словно исчезла, стали видны все камешки на дне, ракушки и весело шныряющие рыбки:
