– Так ты идешь спать?
– Иду-иду, – ответил я. – Начинай без меня. Я сейчас. Скоро.
Она вернулась, слышно было, как на ложе опустилось грузное тело, везде полная тишина, но сна ни в одном глазу, сердце бухает тревожно, все время хочется оглянуться.
В соседней комнате все оборудовано под кабинет. Я опустился в кресло, тронул пульт, загудел компьютер, здесь своя локальная сеть, абсолютно никакого выхода в большой мир, даже своя электростанция, никакие хакеры не страшны, медленно загорелся экран, пошла разворачиваться операционная система…
По легкому нажатию клавиш вспыхнули дисплеи наблюдения, прекрасное качество изображения, как наяву, вон некрупная бледная луна поднялась над стеной, сияет мертво, я же с холодком вдоль хребта вдруг ощутил, что это в самом деле не просто луна, что восходит и заходит, освещая ночью землю, а Луна – планета, далекая, огромная, а мы тоже на таком же крохотном глиняном шарике, что летит сквозь тьму и холод, жуткий холод…
Я зябко передернул плечами, встал и прошелся вдоль стены с этими огромными панорамными окнами, так воспринимаются на уровне подсознания эти экраны, и луна тоже, нарушая все законы природы, поплыла над темными крышами и острыми черными зубцами, а затем вместе со мной вернулась обратно.
– Спасибо, – прошептал я.
Сразу стало уютнее, это мой мир, а луна никакая не мертвая планета, а сверкающий диск, что восходит и заходит, рождается, растет, стареет и умирает каждые двадцать восемь дней, а я живу в огромном мире, где должен думать о своих людях лучше, чем о чужих. Иначе, если предположить такой бред, что луна – планета и что вот эта твердь под ногами тоже планета, то и жить вообще не захочется, не то что заботиться о каких-то микробах на глиняном шарике в кромешной тьме…
Холод из тела начал медленно испаряться. Я всматривался в экран, где ночное небо постепенно темнеет, звезды исчезают, нечто огромное и тяжелое двигается под хрустальным небосводом. Под утро, а то и утром будет гроза, сон все не идет, я вообще собрался вырубить экраны, компьютер, погасить свет, тело ноет, будто пробежал с десяток километров, но постепенно усталость начала переходить в дремоту. Я уже собирался подняться и отправиться в постель, но тепло подступило к сердцу, я увидел медленно разгорающийся свет, в нем, как в большой замочной скважине двигаются люди, ездят машины. Я вошел в этот мир, тепло, спокойно…
Мое тело содрогнулось, сердце трепыхнулось, как пойманная птица, что все еще надеется освободиться, еще вырывается, бьет крыльями, клювом, выдирает из моей ладони схваченные лапы. Комната беззвучно вспыхивает и трепещет ослепляюще белым плазменным огнем, словно работает гигантская электросварка. Все предметы в комнате кажутся призрачными, прозрачно белыми на фоне угольно-черных провалов теней, что и не тени, а щели в космос, в бездны, в мертвую жуть.
Иногда на короткие промежутки замирало, я оказывался в черноте, тут же трепыхание огня, словно взмахивала крыльями гигантская бабочка, становилось чаще, суматошнее, все перекашивалось, предметы сдвигались, наползали один на другой: свет вспыхивал с разных сторон, мир комнаты становился совсем другим, призрачным и в то же время реальным. Я не рисковал сдвинуться с места, если уж массивный стол носится, как сумасшедший робот, по всей комнате.
В темном небе исполинских экранов раскрылись бледные громады, в них вспыхивают эти слепящие молнии, озаряют угольно-черные горы туч, настоящие горные хребты, перед которыми все монбланы – кротовьи кучки, сердце стучит униженно и жалко, придавленное грозной мощью, исполинской силой, что даже не замечает человека, не замечает ничего тут внизу.
Я прохрипел перехваченным судорогой горлом:
– Ничего… Придет время – заметит… Не всегда будем червяками-общечеловеками…
Донеслось первое глухое ворчание, еще на грани слышимости, мощный инфраудар, гроза приближается, там наверху уже трясется земля… странно только, что даже на такую глубину доносится грохот.
Я еще не встревожился, только инстинкт послал дрожь вдоль спинного хребта, нехорошее предчувствие воспламенило кончики нервов, остатки сна слетели, как полова под сильным ветром.
Грохот стал громче, на экранах белые полосы помех, треск, шипение. Мое ухо отчетливо различило тяжелые глухие удары, на столе затряслись карандаши в стаканчике. Совсем вблизи как будто треск автоматных очередей, а также глухие бухающие удары, словно бьют из танковых орудий.
Я начал приподниматься, дверь распахнулась, в освещенном проеме возникла фигура человека, лица я не узнал. Он прокричал сорванным голосом:
– Господин президент, на охраняемый объект совершено нападение! Мне поручено проводить вас в запасной бункер.
– А где Николай? – спросил я.
– Организует оборону… Быстрее, господин президент! Оденетесь потом.
В дверях спальни показалась Людмила, одетая в ночную сорочку, хлопает глазами, я услышал рядом хриплый от сна голос:
– Что случилось?
– Потом, – сказал я быстро. – Вставай, надо срочно в бункер. Это еще ниже. Остальные где? Дети?
Охранник правильно понял, ответил быстро:
– Их уже несут вниз. Младшая так и не проснулась.
Грохот казался бессистемным, сперва чудилось, что по моей загородной резиденции бьют из тяжелых орудий, стремясь просто стереть все в пыль и тем самым решить вопрос устранения главы государства, что отказывается подчиняться Штатам, но это глупо, теперь даже под охотничьей хижиной строят бетонированные убежища глубиной в сотни метров с запасными выходами в скрытых местах. Здесь тем более обстрелом ничего не добиться, явно пробивают стены для десантных групп, что же у них за оружие…
