«Россия». Нам же неважно, что здесь жило и чесало пузо до нас? Не каждый скажет, что по этим вот землям носились печенеги, половцы, торки, а до них – скифы, россоланы… Скифы, к примеру, не исчезли, они просто влились в славянство, что тогда было на пике пассионарности, в то время как скифы были в таком же состоянии, как сейчас Россия!.. Точно так же в славянство, уже в русов влились печенеги и торки, меря и весь… Теперь широкая полноводная река русскости вольется в могучий океан английскости. Если быть точнее – американскости. Вы это прекрасно знаете! И что вы сейчас хотите? Затормозить прогресс? Даже остановить?
Он говорил весело, щебечуще, абсолютно правильно, но ощущение оставалось такое, словно танцевал на могиле своей матери. Каганов и Агутин мрачнели, опускали головы, на лице Шандырина выделялись крупные и резкие, как кастеты, желваки, Убийло тупо смотрел в пространство. Каганов взглянул на Новодворского с откровенной неприязнью:
– Пока еще Штаты нас не подмяли. Россия долго запрягает, а потом…
– Распрягает, – вставил быстро Новодворский. – Сказать по сути нечего?
– Рост преступности просто катастрофический, – сказал Убийло, на Новодворского он не смотрел, но незримая нить между ними чувствовалось, – СПИД шагает семимильными шагами, еще десять лет – и все население России станет спидоносцами. Понимаю, что это нелепо, но цифра упорно стремится к максимуму. Ситуация в мире нестабильна, а претензии США на роль верховного хозяина на планете раздражает даже их союзников. Но как поступить правильно?
Новодворский сказал брезгливо:
– Правильно – это по правилам, которые нам диктует будущее!
– Какие это правила?
– Мне что, прозвонить вам вторую обедню? – огрызнулся Новодворский. – Я только что говорил, что мир скоро будет единым, а вы в шутер втихаря резались? Хотя для вас и шутер сложно, в крестики-нолики разве что. Повторяю, для тех, кто на танке забрался еще и в бомбоубежище. Человечество сольется в одну семью, один народ! Будет один язык. Я объясняю доступно? Достаточно доступно? Последняя великая битва состоится между английским и… нет, Иван Иванович, не русским, а китайским языком. Понятно, что победит английский. Собственно, американский вариант английского. Вы все это понимаете, верно? Так честно ли цепляться за обрывки прошлого, что уходят, ускользают, тают, как сырой туман в лучах утреннего солнца…
– Ага, – рыкнул Шандырин. – Это Россия – клочья гнилого тумана, а США – восходящее ясное солнышко? Эх, Иосиф Виссарионович, рано тебя в гроб загнали эти демократы… Столько работы осталось!
Новодворский закончил победно:
– Да, вы сами знаете, что я говорю правду, только боитесь признаться. Даже себе боитесь! Россия уходит в прошлое вслед за печенегами и киммерийцами, а США приходит на смену всем старым народам. Американцы – самый молодой и пассионарный народ! Они не просто устремлены в будущее, а мы смотрим в прошлое, они живут в будущем!.. Очень скоро, уже при нашей жизни, все народы станут американцами. Потом перестанем называть себя американцами, а будем – ньюйоркцами, лосанжелесцами, москвичами, пермяками, берлинцами. Говорить же все будут на английском. Представляете: на всем земном шаре одно правительство, одна власть, одна демократия без конца и без края!
Он даже задохнулся от чувств, я бы подумал, что в самом деле искренен, если бы не знал очень хорошо его досье. А может, искренен, ведь многие так глубоко входят в роль, что начинают жить в этом мире, следовать придуманным ценностям. В этом и состоит воспитание, чтобы дикое животное научить носить галстук, не сморкаться в скатерть и сдерживать свои животные порывы.
Я сказал с горечью:
– Да, когда-то слияние в одну семью народов произойдет. Не хочется об этом думать, потому что мы – на стороне, которая проигрывает. И которая проиграет.
Новодворский сказал быстро:
– Но почему? Почему вы на этой стороне?
– Наверное, потому, – громыхнул Забайкалец, – что мы – русские, а не какие-то перевертни с гнилого Запада.
Новодворский его проигнорировал, сказал, не сводя с меня взгляда:
– Я тоже русский, но на стороне прогресса. Этой страны скоро не будет, вы сами понимаете. Даже не по воле злой Америки, а по… можно сказать, нашей воле. В том числе и воле уважаемого, несмотря ни на что, Ивана Ивановича. Ведь он купил новейший комп из ненавистной ему Юсы, Windows тоже оттуда, как и все проги, обоих внуков отдал в школу с углубленным изучением английского языка… разве не так? Насколько я знаю, боевички тоже предпочитает смотреть и почитывать штатовские, наши глубоко презирает! Так что это объективный процесс. Идет помимо нашей воли. Ну и что, если не будет… вернее, что не будет России? Москва все равно будет. Мы все будем. Дети наши знают английский лучше нашего, внуки знают английский уже на уровне русского, а правнуки будут в совершенстве знать английский и со словарем – русский. А в следующем поколении русский язык будут знать столько, сколько сейчас могут в оригинале прочесть «Слово о полку Игореве».
Зловещая тишина стояла в кабинете, мне показалось, что мы в огромном склепе, а сверху с грохотом задвинули гранитную плиту и замазывают щели раствором бетона. Лица министров белели, как очищенные репы, только у Шандырина морда лица походит на репу нечищеную.
– Да, – сказал я наконец, голос дрогнул, горечь перехватила гортань, – да, это случится, видимо, так… Если не произойдет что-то уж совсем небывалое. А так, скорее всего, это самый вероятный сценарий… Но кобызы!.. Их меньше, чем русских, чуть ли не в миллион раз. Однако они не растворились среди других народов, как легко и охотно растворяются русские. Да только ли кобызы? Все те племена и народы, которым так и не удалось создать свою государственность, но не сдались, не сдались… Вон курды уже тысячу лет бьются за создание Курдистана! Их трагедия в том, что живут на стыке Турции, Ирака, Ирана и Сирии, стран с жестокими диктаторскими режимами. Будь это в Европе с ее мягкотелостью, уже создали бы не просто Курдистан, а Великий Курдистан!
Забайкалец хмыкнул:
– И даже начали бы потихоньку теснить соседей.
