– Редкость, – согласился я.
– Я только на даче могу полюбоваться небом, – сообщил он. – А еще лучше, когда навещаю дедушку с бабушкой. У них на Севере небо такое чистое!..
Огромный звездный купол выгнулся исполинской перевернутой чашей. Мир накрыт от горизонта до горизонта, а звезды подмигивают, шепчутся, я почти слышал их голоса. И хотя знал: звезды светят ровным холодным светом, а мигание – всего лишь преломление света в многослойной атмосфере, все-таки мигающие звезды чем-то уютнее, человечнее, ближе, роднее…
За нами, чуть приотстав, шли Людмила и Маринка. Они щебетали о фижмочках на платьях, пряжках на туфлях и прочей шушере, под ними в мокром асфальте тоже двигались смутные тени. На этот раз мы с Мариной побывали у астролога уже по моей инициативе.
Я снова посмотрел на звездное небо. В правой части свода смутно улавливалось некое неудобство. Почти эфемерное, исчезающее, но, когда повернул голову и бараньим взглядом уставился в ту часть неба, смутное чувство неблагополучия пахнуло, как холодным ветерком.
Аркадий проследил за моим взглядом:
– Что-то интересное?
– Да так, – пробормотал я. – Честно говоря, в детстве знал два десятка звезд, а теперь могу отыскать разве что медведиц да Утиное Гнездо. Незнакомое небо… А что вот там, где две такие яркие звездочки, а чуть левее пять или больше мелких? Как пыль, ничего не различу…
Он всмотрелся:
– А, этот квадрат случайно знаю. А что там заинтересовало?
– Да так, – сказал я с некоторой заминкой. – Какое-то чувство неблагополучия. Как будто там кошка попала под машину. Или воробей выпал из гнезда на асфальт.
Я засмеялся, Аркадий тоже хохотнул, вежливый, но глаза стали серьезными:
– Кошка под машину?.. Интересно.
– А что не так?
Он задрал голову, а шаг замедлил, чтобы не шарахнуться лбом о фонарный столб. Бледное лицо было обращено к небу, мне показалось, что по желтой, как у мертвеца, коже бродят тени от звезд.
– Интересное видение, – сказал он медленно, – а что еще кажется там не так?
Я пожал плечами:
– Небо как небо. Звезды…
– А вообще на небе?
Он спрашивал настойчиво, я пробежал взглядом по звездному куполу, почти не зацепляясь за острые блестящие гвоздики. Иногда небо выглядело как огромная черная яма, но сейчас я видел именно плотный купол, которым накрыта земная твердь, а через крохотные пулевые отверстия пробиваются тонкие лучики света.
– Вон там, – указал я пальцем. – Нет, левее… Там вроде серое пятно.
Его взгляд скользнул по моему пальцу и ушел на сверхсветовой скорости ввысь. На лице медленно проступало задумчивое выражение, потом брови сдвинулись, а на лбу прорезалась глубокая морщинка.
– Интересно… Вы в самом деле раньше не увлекались астрономией?
– Я? – удивился я. Оглянулся на бредущих сзади женщин. – Не больше чем культурой тольтеков.
– А культурой тольтеков?
– От Марины как-то услышал краем уха. Понравилось: культура тольтеков! Абсолютно не интересуюсь. Даже не знаю, что такое тольтеки: люди или плесень в пробирке. А почему спрашиваете?
Он опустил взгляд на улицу, оценил расстояние до ближайшего столба, выверил дорогу и снова задрал голову. В глазах было недоумение и начал разгораться нездоровый блеск.
– Да так… Там, где вы увидели выпавшего воробья, там столкнулись две галактики. Еще двести миллионов лет назад, но эхо взрыва докатилось только сейчас. Ну, видимое эхо взрыва. Удалось увидеть крохотную искорку. Больше ничего…
Я спросил скептически:
– А вот там, где серое пятно?
Он развел руками:
– Там просто туманность. Сравнительно молодая. Ну, по меркам Вселенной… Не больше чем полмиллиарда лет. Что в ней творится, пока ни один телескоп не видит, а астрономы ломают головы в догадках. Так что ваша догадка…
Я поморщился:
– Я никогда не был догадостным. И вообще терпеть не могу гадать, догадываться, угадывать.
– Но вы почувствовали нечто?
– Забудьте, – попросил я. – Мало ли что ощутилось. Подумать только: я – и вдруг читаю звездные карты! Брякнуть такое среди моих коллег, засмеют. Извините, но все эти астрологии, гадания на кофейной гуще и внутренностях барана…
Он сказал обиженно:
– Что общего между наукой астрологией и гаданием на внутренностях барана?
