Третий удивился:
– Ты не боялся один, а что случилось теперь?
– Когда меня нанимали кому-то сунуть нож в ребра, – ответил первый сердитым шепотом, – я знал, что это простой человек. Когда нас троих посылают против одного, то это уже великий воин. Даже если воткнем в него ножи, я слыхивал про случаи, когда уже почти убитый герой, на последних каплях сил, истекая кровью, погнал пятерых убийц, убил всех и только тогда помер!
– И я слышал, – пробормотал второй и пугливо оглянулся. – У нас в Бескидах как-то раз…
– Тихо, – прервал зло третий. – Мы получили деньги, за какие пришлось бы отправить на тот свет половину этого города! Надо сделать все, что от нас ждут.
Медленно двинулись к выходу на площадь, на этот раз осматривались внимательнее, до Придона донесся удаляющийся голос:
– Я бы предпочел денег поменьше, но жертву попроще…
Он вышел из засады, покачал головой. Подлый город!..
Глава 2
В тесной комнатке однорукого мага Барвника все светильники были погашены, а свет шел только от самого крохотного на столе. Да и тот прикрыт сверху непрозрачным колпаком. Свет делил лицо мага на две части, нижняя стала похожа на освещенный глиняный горшок. Когда он говорил, губы шевелились, словно он мерно растирал травы для снадобий.
Напротив, на сундуке, примостился Щажард, управляющий всеми делами Куявии, пока тцар изволит развлекаться на благородной охоте.
– Что ты думаешь, – повторил он напряженно, – про этого нового героя? Артанин, а добыл ножны меча бога Хорса! Кто бы подумал? Странный этот мир! Двери все еще взламывают, а не открывают хорошо подобранным ключом.
– Могла быть просто удача, – сказал старый маг задумчиво. – Он потерял голову… А таким обычно везет. Я раньше задумывался над причинами подобного странного везения… ведь мечтающие только об одной женщине на земле – самые беззащитные существа на свете! Но им удается силой меча захватывать страны, рушить державы, разгадывать тайны, находить пути к пещерам с сокровищами. Или это не везение, а что-то иное…
Щажард прервал, морщась:
– Везение! Конечно же, простое везение. Пока его противник пытается предугадать, какой же прием применит артанин, этот дикарь просто бьет по голове. А такому достаточно попасть один раз…
– А может, в этом и есть мудрость, – сказал Барвник. Он засмеялся. – Где можно упрощать, там упрощать необходимо. Только глупец наворачивает сложности на простые истины.
Щажард спросил с подозрением:
– Мне кажется, он тебе нравится.
– Очень, – ответил старый маг искренне. – Он чист, как круто сваренное и очищенное от скорлупы яйцо. Он незапятнан, он благороден. И еще: он любит верно, трепетно и нежно. Такими восторгаются даже враги.
– Но не помогают, – пробормотал Щажард. – Сейчас этого благородного и трепетного надо остановить. Но как?
Барвник задумался, бледные губы тронула слабая улыбка. Он покачал головой.
– Есть кое-что… Для меня просто любопытно, а ты, с твоим… гм… твоей находчивостью сумеешь воспользоваться.
Щажард сказал нетерпеливо:
– Я не знаю, на что ты намекаешь, и знать не хочу. Я тоже тебя обожаю… так же. По-своему. Понял? Но пока мы с тобой соратники…
– Сообщники, – обронил старый маг.
– Что?
– Соратники и сообщники – не одно и то же, – объяснил однорукий маг рассеянно. – Вот смотри теперь сюда. Внимательно, не отводя взора!
Трясущейся рукой поставил на стол широкую чашу на низкой ножке. В ней слегка колыхнулась маслянистая жидкость, тут же застыла. Щажард решил чуть придвинуть, неудобно тянуть голову на середину стола, но чаша как примерзла. С огромным усилием перетащил на свою половину столешницы. Если бы чаша была доверху заполнена золотом, самым тяжелым из металлов, она была бы впятеро легче.
Барвник наблюдал за ним с бледной усмешкой. Щажард перевел дух, старик не так слаб, как выглядит, стоит запомнить.
– И что же? – спросил Щажард.
– Просто смотри, – сказал Барвник.
Он что-то делал за его спиной, резко запахло псиной, послышалась скороговорка заклинаний. В помещении пронеслись темные тени, пахнуло жаром и запахом горящего леса. В темной поверхности странного масла, что больше похоже на жидкое железо, возникло слабое свечение.
Маг продолжал бормотать, уже громче, настойчивее. В масляной жидкости проступило неясное изображение темной ночной улицы. Долго Щажард ничего не мог рассмотреть, только далекие блики факелов, краешек звездного неба, потом дважды промелькнула вроде бы человеческая фигура. Кто-то шел в тени настолько глубокой, что глаза ломило от всматривания.
