ГЛАВА 9
Пока Куцелий торопливо перерисовывал карту с сокровищами, старый маг под уютное скрипение пера по бумаге расползался в глубоком кресле, как тающее тесто. Когда его рожа перекосилась, а рот сдвинулся, как земная кора при землетрясении, Куцелий сказал торопливо:
– Ну, вообще-то карта готова… Думаю, герою ж не надо со всеми подробностями?
Конечно, мне лучше бы с подробностями, и все камешки, о которые могу споткнуться, чтобы пометил красным, но когда так спрашивают, то и без моих мускулов невольно скажешь то, что от тебя ждут.
– Не надо, – ответил я, сердясь на самого себя. Молодой маг просто ленится, но смотрит на меня как на сообщника, который за спиной старого учителя пускает голубей из тетрадных листов. – Если указал хоть, в какой стороне сокровище…
– Все подробно! – воскликнул Куцелий шепотом. – Смотри!
На желтом листе пергамента сокровище было отмечено красным, я – зеленым, нас соединяет синяя линия, по которой отмечены скалы, рощи, озера, даже мелкие ручьи. Линия моего пути достаточно извилистая, так что молодой маг не просто провел прямую от и до.
– Великолепно! – воскликнул я.
Он с облегчением перевел дух, словно только что сунул мне «куклу» вместо пачки зеленых, опасливо оглянулся на дремлющего Тертуллиуса:
– Пусть учитель помыслит… он так умысливает очень далеко, а я вам пока покажу коней, оружие…
Я удивился:
– Так у меня вроде бы есть конь! И меч как раз по руке.
Он уже спешил к двери, я не стал оглядываться на старого учителя за разрешением, наверное, уже и слюни пустил, вышел и спустился за младшеньким по витой лестнице во двор.
Конюшня маячила на той стороне двора. Длинная, как казарма, она терялась в пристройках, мы зашли с торца, в ноздри шибанул ядреный запах конского пота, свежего овса и отборной немолотой пшеницы твердых сортов.
Справа и слева под стенами вдаль уходили одинаковые стойла. Конские головы смотрелись как вычеканенные из дорогого мрамора, почему-то только черного и белого. Я слышал неумолчный хруст, шелест, словно тысяча жерновов перетирала зерно в муку. От ворот запыхавшиеся конюхи не успевали подтаскивать мешки с овсом, прямо в помещение часто въезжали нагруженные доверху телеги.
С другой стороны конских рядов, где мерно помахивали роскошные хвосты, слышался ровный стук. Словно дождь барабанил по крыше частыми крупными каплями или же в саду сыпались переспелые груши, разбиваясь на земле от переполнившего сока. Конские каштаны сыпались и сыпались, младшие конюхи подхватывали широкими лопатами еще теплые рассыпчатые клубни и с размаха, с лихого разворота, ухитряясь не попадать друг в друга, швыряли в широкие телеги с высокими бортами.
Куцелий указал на дальний ряд:
– Нам туда. Там крылатые!..
– Ого!
– Чувствуется, – сказал он значительно, его уважительный взор уважительно скользнул по моей мощной фигуре, – что вам для квеста понадобится непростой конь! Очень непростой.
Под непрекращающийся хруст, чавканье и шлепанье мы продвигались в дальнюю часть конюшни, где запах стал мощнее, воздух уплотнился, в солнечном луче плавали уже не только частички пыли, но и сена. Кони здесь помельче, тоньше в кости, изящные, как статуэтки, хотя жрали, как бременские тяжеловозы, а дефекация шла мощно, как из брандспойтов, когда откачивают затопленный подвал с утонувшими крысами.
Здесь кони тоже ослепительно белые, чуть меньше угольно-черных, в самом дальнем стойле кормился огненный жеребец, а я-то привык считать, что все кони просто коричневые.
Их могучие крылья, красивые и рассыпающие искры колыхали тяжелый воздух, а сами кони колыхались от этих движений, как большие рыбы в аквариуме дирекции «Центрполиграфа».
– Крылья-то, крылья! – прошептал я. – Ничего не понимаю…
Куцелий удивился:
– А что не так?
– Ну, с растопыренными крыльями не больно поскачешь… А если по лесу, то и вовсе! А если начнет стягивать крылья на спину… как гусь или летучая мышь, то меня спихнет да еще и поцарапает, вон какие когтищи.
Он задумался, на чистом лобике появились морщинки, но тут же исчезли. Он просиял:
– Не знаю!.. Но как-то образовывается. Как, не знаю. Но никто не жаловался, хотя этими конями попользовалось великое множество героев. А вы ведь герой?
– Герой, – согласился я и подумал, что и в самом деле не геройское дело допытываться да доискиваться. Я не какой-нибудь завалящий мудрец, у которого мускулы, как червяки в тряпочке.
Из яслей выглядывали головы ослепительно белых коней. Между лопатками у меня пробежала холодная ящерица: на морде каждой лошади торчал длинный острый рог. Не тупой и короткий, что на носу зверя, которого за это и зовут носорогом, а на лбу, прямо над глазами.
Приблизившись, я рассмотрел, что рог к тому же странно рифленный, словно пытался скрутиться в спираль, но не хватило сил, так и остался со вздувшимися и застывшими кольцами.
Если у носорога рог – всего лишь слипшиеся волоски, которые легко расщепить ножом до самого основания, то здесь чувствуется настоящая кость, литая, без вкусного сладкого костяного мозга внутри. Этим рогом с разбега нетрудно пробить кованый доспех, а уж про голую грудь, пусть укрытую слоем мышц, и
