– Так-так, даже больше. Истинный свет осиял стены нашего монастыря! И отныне ничто не перешагнет через порог, если мы того не восхотим и не возжелаем.
Вдали показалась фигурка бегущего человека. Томас узнал папского прелата, тот спешил изо всех сил, торопился, бледный и с трагически расширенными глазами на измученном лице.
Одежда на нем изорвана, в крови, но сам он не выглядел раненым, только безумно, безумно усталым.
Еще издали воскликнул хриплым сорванным голосом:
– Слава Господу, вы целы!
Настоятель перекрестился.
– Двенадцать наших братьев отдали жизни, защищая монастырь. И половина остальных сейчас залечивает раны.
Прелат сказал горячо:
– Души павших примет сам Господь, но монастырь они спасли!.. Слава Господу! Я подошел к самому краю, когда из бездны выметнулась эта черная орда… Я пытался остановить, но меня втоптали в землю. Я пришел в себя, когда они уже были далеко и уходили в сторону монастыря… Но как, как вы сумели одолеть такую силу?
Олег поморщился, сейчас начнется, сказал Томасу сухо, что пойдет к раненым, удалился чуть быстрее, чем обычно, а прелат посмотрел ему вслед, потом вперил вопрошающий взгляд в настоятеля.
Тот развел руками.
– Я сам ничего не понимаю. Брат Септимий умер от ран, читая святую книгу. Мы все были обречены…
– И что случилось?
Настоятель оглянулся вслед Олегу.
– Этот странный человек сам продолжил чтение вместо брата Септимия… Именно тогда от книги пошел такой свет, что озарил монастырь, выжег в нем всю гниль, уничтожил и обратил в прах врагов, наполнил воздух благоуханием и звуками небесных арф… Я боюсь повторить, что он сказал…
Прелат сказал нетерпеливо:
– Говорите!
– Он сказал, что прочел молитву такой, какой была сложена.
Прелат тоже посмотрел вслед Олегу.
– Да? Тогда понятно…
Настоятель вскрикнул:
– Но… как? Никто не знает, какой ее написал святой Павел!
Прелат сказал тихо:
– Он знает.
– Откуда?
– Я боюсь даже представить, – ответил прелат тихо. Он посмотрел на испуганное лицо настоятеля. – Нет-нет, это не сам святой Павел. Хотя до меня доходили слухи, что этот человек не раз уходил в пещеры и годами там доискивался мыслью, как жить правильно. Но христианином его не зови – обидится.
– Обидится?
– Оскорбится даже, – ответил прелат тем же шепотом, хотя Олег ушел далеко, однако настоятель по виду прелата понял, что странный язычник может услышать и шорох падающих звезд, и гулкий топот бегущего муравья, и тяжелые вздохи божьей коровки. – Теперь видите, брат мой, что наш Господь ничего не делает зря.
Настоятель оглянулся, язычник ходил между измученных и раненых монахов, дружески хлопал по плечу или по спине, и раненые исцелялись, а едва живые от усталости хоть и с трудом, но поднимались и кое-как возвращались в здание.
Настоятель перекрестился.
– Неисповедимы пути Господни.
– Все, что делает, – согласился прелат, – делает к лучшему. Просто мы это увидели на примере и поняли достаточно быстро, а другие остаются в сомнениях, почему Господь не делает очевидных вроде бы вещей, как будто дурак какой распоследний… А Господь не дурак, не дурак!
– Да, – согласился настоятель, – еще какой не дурак, если и этот… выполняет Его волю, даже не подозревая, что все делает по Его указанию.
Самые стойкие из монахов обходили раненых и ушибленных с подкрепляющими напитками, для тяжелораненых положили матрасы под стеной, чтобы помимо молитв и лечебных снадобий еще и свежий ночной воздух помогал залечивать раны.
Томас помогал выносить из темных сырых помещений раненых, а когда бережно уложил последнего, спросил отца-настоятеля:
– Отец Крыжень, я могу сделать что-то еще?
Настоятель благословил его склоненную голову.
