– А если сомнут? – сказал вдруг Владимир. – И тогда на месте Киева пепелище?.. Понимаешь, моя беда в том, что повидал белый свет!.. Это для тебя падение Киева – крушение всего мира. А я знаю, что если печенеги сотрут с лица земли это народившееся государство, то мир вообще-то и не заметит… Слишком велик! Ну, будут на севере вместо русов какие-то печенеги. Вернее, вместо государства русичей государство печенегов. Какая-нибудь Печенежская Русь… ну, не Русь, понятно, Печенегия…
– Печенежская Печенегия?
– Ну, Киевская Печенегия или Днепровская… Царьграду от этого ни горячо, ни холодно. А уж арабам и прочим дальним народам – так и вовсе. А вот я, все это понимая, не чувствую потому ужаса, что Киев будет взят и стерт с лица земли! Ведь жизнь продолжится…
Белоян свирепо прорычал:
– Но уже не наша жизнь! А печенежская…
– А тридевятому царству не все ли равно? И вообще людству?
Белоян посопел, сказал увесисто:
– Нет, княже. Нет и еще раз нет. И вовсе не потому, что это мой народ, мое племя. А потому, что мы очень много взвалили на свои плечи.
– Мы? А печенеги – нет?
– Нет, – ответил Белоян. – Я знаю их богов. Разумеешь, всяк стремится просто жить, просто уцелеть, просто найти травы для своих коней, земли для себя, будущее для детей… Это понятно, это нормально, это по-людски. Так живут и печенеги. Но иные племена… редкие!.. уже имея все, уходят из сытого и богатого мира. Ибо многие видят неправедность, но только самые избранные богом находят силы уйти… и начать жизнь заново.
– Я каждое утро начинаю заново, – проворчал Владимир.
– То свою, – возразил Белоян, – а то жизнь племени, всего народа… а значит, и всего мира! Самый великий герой, от которого мы ведем род, князь Рус, ушел из сытого и богатого царства, ибо нашел другой путь к праведности… Но для этого надо было уйти в лес и начать жить, отринув старые законы, старые заповеди и старых богов. А когда племя окрепло и само стало покорять другие народы, из его рода вышел великий Вандал, ушел с двумя женами в степь, где от него пошли многочисленные народы. А так повторялось много раз! Княже, Рюрик не просто так пришел. Не за добычей или в поисках славы. Он искал место… он искал чистый народ, где можно начинать строить царство небесное на земле! Где все будут жить праведно, правильно, по законам совести и чести. Не посрами его заветы… Когда-то да найдется сволочь, что начнет хапать и подличать, но пусть это будешь не ты, не твои дети…
– А как праведно? – спросил Владимир раздраженно.
Белоян сокрушенно развел руками:
– Ведать бы…
– Ну хоть примерно!
– Княже, боюсь… что если наши прародители и знали, то это потеряно… а еще больше подозреваю, что никто не знал, как надо, а видел только, как не надо. А если так, то еще долго Руси искать, пробовать, ошибаться, снова искать…
Владимир отмахнулся, уже потеряв интерес к высокому:
– Тут выжить бы сейчас. Сегодня! А уж потомки как-то справятся. Как думаешь, продержатся Жидовские врата еще дня три-четыре?.. Мне обещана подмога от вятичей.
– Дня три-четыре? – удивился Белоян. – Да если печенеги ударят, рухнут сегодня к вечеру!
– Не рухнут, там уже гору мешков с песком наперли, – отмахнулся Владимир. – И камней холм навалили. Но все стены не укрепишь… Стоит одной гадине прознать, где у нас слабые места…
Глава 30
С городских стен было видно, как из дальних степей катили все новые и новые волны кочевых народов. Рев скота, ржание коней заглушали голоса мрачно наблюдающих стражей, и чтобы тебя услышали в двух шагах, приходилось кричать. От неумолчного скрипа колес мурашки бегали по коже, люди и скот надвигались плотными волнами, а среди них крытые повозки ханов плыли, как серые щепки.
Одиннадцать таких повозок насчитал Волчий Хвост, что значило – всех степных ханов сумел призвать в Великий Поход и поставить под свое знамя неистовый хан Жужубун. Сам он разбил свой шатер на вершине холма, откуда наблюдал за всем кочевым войском, а также за киевскими вратами.
Владимир почти не покидал городских стен. Сам проверял, как приготовили бочки с горючей смесью, камни, крюки, бадьи с варом, шесты для отпихивания осадных лестниц. Воеводы ходили следом, придирчиво вслушивались, но великий князь не зря побывал в дальних странах как викинг и как разбойник: распоряжался умело, толково, со знанием дела и знанием особенностей как племени полян, которые стали ядром создания нового народа, так и степняков, с которым не один год и воевал, и дружил, и заключал союзы.
Отряды степняков все прибывали, перекрыть дороги в Киев пока сумели не все. Слишком вольно раскинулся город на семи холмах, к тому же разлегся на берегу широкого, как море, Днепра, а там берега, горные кручи. Печенеги старались держать на всех дорогах хотя бы легкие отряды, а Владимир тем временем рассылал гонцов в окрестные города, требовал собрать всех, кто способен держать в руках оружие.
– Еще с недельку, – определил Волчий Хвост. Он как княжий хвост держался за князем, подавал советы, тут же передавал наказы гридням-вестовым. – С недельку еще не перекроют все пути-дорожки к городу. Но потом стиснут кольцо так, что мышь не проскользнет, комар не пролетит!
Но пир продолжался. Ибо когда закончится пир, закончится и земля. Только теперь и Владимир чаще покидал тронное кресло, подсаживался то к одной группе богатырей, то к другой, выслушивал, двигал складками на лбу. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но даже трезвый, прикинувшись пьяным, может резать правду-матку в глаза, а назавтра вроде бы повиниться: спьяну, мол, наговорил дерзостей…
