– Почему нет? – повторил Ингвар. – Ударим дружно, мы нахрапом сильны как никто. Побегут при первом же ударе.
Влад с сомнением покрутил головой. Глаза все еще были тревожными.
– А ежели не побегут?
– Побегут, – уверил Ингвар. – Представь себе, ждут, как двенадцать воинов повезут одну пленницу. Пусть даже двенадцать хорошо вооруженных богатырей. И кони у них просто звери. К этому они готовы. Но если вместо двенадцати из леса внезапно с боевым кличем, от которого кровь стынет в жилах, вырвется целая волна… несколько десятков? И неизвестно, сколько еще там сзади?
Влад кивнул, соглашаясь, наконец спросил ломким просительным голосом:
– Ингвар… ты здорово сердишься?
– Из-за детей?
– Да.
– Честно говоря, совсем нет.
Влад вытаращил глаза. Ингвар усмехнулся:
– Ольха тоже сбегала дважды. Так что яблочко от яблони… Это у них в крови, наверное. Да так убегала, что чуть-чуть я сам не отказался искать дальше! А доволен я, что все-таки довел дело до конца. А если бы послушал своих дурней?
Влад вздохнул с немалым облегчением. Посмотрел на Ольху, что сидела у костра в окружении дружинников, посоветовал с беспокойством:
– Все-таки свяжи по рукам и ногам. Так спокойнее.
– Думаешь, не сделаю? – спросил Ингвар серьезно. – Пусть назовут меня трусом, но хочу послезавтра быть в Киеве, а не кормить пиявок. Если честно, то и сейчас не спускаю с нее глаз.
Глава 13
Ночь спустилась темная, беззвездная. От костра веяло живым теплом, угольки потрескивали по- домашнему уютно. Когда подбрасывали в огонь новую охапку хвороста, из темноты выступала пугающе грозная стена деревьев, затем там снова все погружалось в спасительную тьму.
Ингвар сидел рядом с Ольхой. Ей руки были крепко связаны за спиной, чтобы не перегрызла, даже на ноги надели конские путы. Она едва не плакала от стыда и унижения. С такими же путами за деревьями бродили кони, щипали траву и обдирали листья с кустов, фыркали, роняли каштаны.
Она почувствовала, что рус хочет ей сказать что-то, еще до того, как шелохнул губами.
– Мы сейчас ложимся спать. Я советую сходить в кусты.
Голос его был едва слышен, и она поблагодарила богов, что дружинники не обращают на них внимания, заканчивают ужин. И никто не увидел, как краска бросилась ей в лицо.
– Я еще не хочу, – ответила она сердитым шепотом.
– Напрасно, – ответил он все так же тихо. – Среди ночи из-за тебя я вставать не буду. Да еще и поднимать людей.
– Почему надо вставать и тебе?
– А что, отпустить в темный лес одну?
– А что я могу со связанными руками и ногами?
– Если я и дурак, то не настолько. За нами тоже могут идти древляне. Или дулебы. Тут же разрежут путы и помогут скрыться.
Она поникла головой. Он угадал, она надеялась, что и ей помогут, если уже помогли Мстиславику и Твердику. Без слов поднялась, спросила глухо:
– Я могу хоть сама выбрать, где мне укрыться на время?
Он кивнул:
– Можешь. Но мои люди пройдут чуть дальше. Эй, Павка, Боян, Окунь! Вы ее уже упустили дважды. Хотите попробовать еще?
Голос воеводы был зловещим. Дружинники, побелев, похватали голыми руками из костра горящие головни, углубились в лес. Влад, покачав головой, поднял с десяток своих людей, они тоже с факелами и обнаженными мечами углубились в чащу, заглядывали под темные кусты, тыкали копьями в заросли папоротника и терна.
Плача от унижения, Ольха скрылась в кустах ненадолго, на это время с нее сняли путы. Ей казалось, что ее видят десятки глаз, хотя выбрала самый густой куст и влезла в самую середку, где оказался муравейник со злющими кусачими зверями, и выбралась оттуда раньше, чем намеревалась.
Ингвар тут же самолично связал ей руки. На этот раз спереди, ноги связывать не стал. Ольха дивилась, глотая слезы, в мозгу начали появляться новые планы, вспыхнула надежда. Ингвар бросил в двух шагах от костра на землю конскую попону, сказал буднично:
– Ложись.
Ольха легла послушно. В сторонке ложились дружинники, некоторые уже спали. Она заметила, что на поляне поместились не все, многие спят за деревьями в темноте. Впрочем, если не смотреть в сторону костра, глаза быстро ко тьме привыкнут. Можно пробираться в темном лесу, не наступая русам на голову.
Ингвар стянул через голову кольчугу, оставшись в простой рубашке. Ворот был распахнут. Ольха
