Олег подъехал, когда Ингвар, крепко держа сопротивляющуюся Ольху, пытался пнуть распростертого викинга.
– Негоже бить поверженного, – заметил Олег осуждающе с высоты седла.
– Он… он похитил…
– Полно тебе, воевода. Она сама с ним бежала, не видно?
Воины утащили за ноги распростертого Сфенела. За ним оставался кровавый след. Ольха успела удивиться меткости князя, тот явно нарочито ударил в затылок топорищем. Зачем, чтобы юного викинга казнить страшно и жестоко?
Ингвар грубо тряхнул Ольху:
– Он ведь похитил тебя? Похитил?
Воины перестали двигаться, ждали. Олег внимательно смотрел, конь тоже смотрел печальными карими глазами. Ольха понимала, что от ее ответа зависят не только условия плена, но и сама жизнь. Она выпрямила спину, что было нетрудно, Ингвар как в капкане сдавил руки за спиной, голос ее был чистый и ясный:
– Это я побудила его бежать со мной.
По хмурым лицам дружинников видела, что верят. Пусть они самые умелые воины, но древлянские князья тоже учили своих детей владеть оружием. А как – трое киевских дружинников уже проверили на себе.
Князь Олег начал поворачивать коня. Ольха чувствовала, как напрягся Ингвар. Его пальцы, сжимающие ее локти, дрогнули. Ольха ждала, что князь буднично велит ее убить на месте. Что ждал Ингвар, она не знала, но великий князь тем же будничным тоном, которого она ждала, бросил Ингвару уже через плечо:
– Не забудь, за нее по-прежнему отвечаешь ты.
Она услышала могучий вздох Ингвара. Но была ли это досада? Или непонятное облегчение? Возможно, он настолько жаждет ее унизить, что даже смерть считает для нее слишком легким выходом из плена?
Он толкнул ее:
– Пойдем.
Она непроизвольно дернула локтем, попала по ребру, услышала сдавленный вздох. Лицо его было белое, даже глаза побелели. По левому боку стекала струйка крови.
Боян заметил, подбежал:
– Ты ранен?
– Пустяки, – сказал он как можно более беспечно, но голос выдавал, что он сдерживает боль. – Где-то поцарапался. Еще в тереме.
Боян метнул на нее ненавидящий взгляд:
– Я даже знаю где. Эти хазарские мечи оставляют плохие раны. Давай я перевяжу.
– Эта змея ускользнет.
– Порешить ее, и дело с концом, – предложил Боян. – Кто берет меч, тот берет и смерть от меча.
Ингвар сказал хмуро:
– Мы должны думать о благе нашей новой родины. Убить эту женщину – это начать войну с еще одним древлянским племенем.
Но даже Ольха ощутила, что воевода говорит слишком высокопарно. Дружинники его слишком хорошо знают. Их на мякине не проведешь.
Ее окружал лес копий. Сердце стучало отчаянно, раздираемое противоречивыми чувствами. Если бы Ингвар признался, что его ранила она, то князь Олег в отместку за своего любимца мог бы жестоко казнить ее. А то и велел бы сперва обесчестить прямо на улице. Но почему смолчал Ингвар? Жаждет отомстить сам?
Неожиданно для себя сказала негромко:
– Дай я перевяжу твою царапину.
Его глаза все еще были сумасшедшими от бешенства.
– Ты?
– Это не помешает нашей войне.
Он несколько мгновений изучал ее сузившимися глазами. Лицо было изнуренное, злое. Сказал после минутного колебания:
– Обойдемся. У моих людей есть чистые тряпицы.
Она подошла, следуя за его взглядом к оседланным коням. Дружинники уносили раненых и убитых. Павка подвел коня воеводе, на Ольху смотрел сердито, осуждающе. Ольха отыскала коня волхва по запахам лечебных трав и кореньев.
Ингвар скрипнул зубами, когда она расстегнула его рубашку из тонко выделанной кожи. Кровь хлынула свободнее. Ольха ахнула, рана была глубокая, а разрез длинный. Он уже потерял много крови.
– Сядь.
– Пошла прочь…
