– Придон… почему так?
Он развел руками:
– Судьба.
Ее нежный голос прозвучал тихо, но это была тишина морских глубин:
– Ты мог взять меня, когда я любила и обожала тебя… Когда я, босая, бежала за твоим конем, умоляя не бросать меня. Я бежала через весь город, и все видели, на какой позор обрекла себя дочь могущественного Тулея! Я бежала через тот самый город, по которому меня проносили в раззолоченных носилках… Но твоя спесь отвергла меня. И что ты хочешь теперь?
Придон ощутил, что за него сказало, просто выдохнуло сердце жаркое, как пламя, слово:
– Тебя.
Она покачала головой:
– Это уже не я.
– Не ты? Колдуны подменили твой облик?
Она слабо улыбнулась:
– Хотела бы я, чтобы так случилось. Но это я, Придон. Однако душа моя не здесь. И не с тобой. Ты не видишь, что руки твои в крови? Они обагрены кровью тех, кто меня защищал. И уже никогда не будет так, что меня пронесут в золотых носилках через город, ты увидишь меня впервые… Многое надо было иначе! Почему ты не оглянулся, когда я бежала вслед за тобой и кричала: возьми мое сердце!
Придон смотрел исподлобья.
– Я не верил, – ответил он.
– Не… верил? Почему?
– Это было… слишком… невероятно. Ты, самое ценное, что есть на белом свете, не могла бежать за мной… за моим конем!.. Я решил, что схожу с ума. Я горел в огне. Мне слышались голоса, что глумились надо мной, насмехались… и этот голос… Я и сейчас не верю, что это была ты.
Она сказала грустно:
– То была я, Придон. Я бросила свою гордость под копыта твоего коня.
Он наклонился, поцеловал ее.
– Я люблю тебя. Я умирал без тебя.
– Но сейчас, – договорила она, – я ее не брошу. И моя рана, что ты мне нанес… останется со мной.
Придон вздрогнул, глаза расширились, есть только одна рана: у него между лопатками, но сказать ничего не успел, по ту сторону двери послышался топот. В проеме появился Меклен, по лицу кровь, но держался бодро, за ним еще несколько человек, сразу уставились на Итанию горящими глазами.
Меклен прокричал:
– Тулей из дворца исчез!.. Щецин и Ральсвик с сотней сорвиголов ринулись в погоню!
Придон изменился в лице. Меклен опасливо отшатнулся, Придон рыкнул зло:
– Но… как? Теперь понятно, почему вход никто не защищал!.. Догнать!
Итания сказала негромко, но Придон, Меклен и все артане услышали ее тихий ясный голос:
– Вам его не настигнуть.
– Почему? – спросил Меклен.
– Он ушел подземным ходом, – объяснила Итания. – Меня тоже должны были увести… но не успели.
Придон молчал, спросил Меклен:
– А почему не догнать? Волки умеют догонять овец.
– Эти овцы сразу же обрушат свод, – объяснила Итания. – Ты просто погубишь своих волков. Придон, задержи их… Свод все равно обрушат, там все приготовлено, но хотя бы не погибнут люди.
Меклен хмыкнул, ушел. За ним медленно вышли, жадно оглядываясь на Итанию, разгоряченные боем артане. Придон все так же сидел на краю ложа, вдруг стало страшно, до жути страшно приблизиться. Теперь, когда безумные мечты вдруг стали реальностью, возникло и начало быстро прорастать зернышко страха, что где-то пошло не совсем так, что может все испортить, сломать, разрушить, как ворвавшийся в цветочную лавку горячий артанский конь топчет цветы, даже не понимая, что топчет и ломает.
– Придон, – спросила она, он видел, как сильно она страшится это спросить, щеки покрылись жарким румянцем, – и что ты собираешься… теперь?
– Трудно убить в себе зверя, не повредив шкуры, – ответил он с трудом. – Я пришел, чтобы взять тебя. Я… взял. Теперь все будет по-иному. Мне Куявия не нужна. Мне и Артания не нужна, как и весь мир!.. Я, когда скитался и выл от тоски, я понял, что мне нужна только ты. Я остановлю войска, они уже остановились. Мы захватили разве что треть Куявии… ну, я не знаю даже сколько, если честно! Все это отдам обратно.
Она сказала тихонько:
– Разве ты сможешь это сделать?
– Я тцар, – сказал он гордо.
