Ей почудилось, что грохот схватки доносится все ближе. Этого не могло быть, это ей кажется, это звучит в ушах, она подошла к двери, в самом деле услышала звон металла, тяжелые вскрики, глухие удары.
Гелия тоже прислушивалась, но она недолго колебалась, выскользнула за дверь. Не появлялась она, как показалось Итании, вечность, но, когда вбежала, волосы ее были распущены, а глаза навыкате.
– Госпожа! – прокричала она. – Госпожа!.. вы должны выйти!
Она покачала головой.
– Нет…
– Вы должны, – сказала Гелия настойчиво, – вы должны…
– Нет, – ответила она. – Нет, я не стану смотреть, как он устилает трупами моей родни эти залы.
Гелия вскрикнула:
– Да нет же!.. Вы должны выйти! Они его убивают!
– Нет, – сказала она прежде, чем поняла сказанное. – Нет… Что ты сказала?
– Они его убивают! – прокричала Гелия, ее голос был радостный, и одновременно Итания уловила нечто похожее на жалость и сочувствие. – Он почему-то бьет только плашмя… да и то не насмерть, его уже изранили, он истекает кровью!.. Его теснят, он уже… слышите?..
Она распахнула двери, по ушам болезненно ударил грохот железа по железу. Придон пятился к ней спиной, его раскачивало, он весь был залит кровью. Правая рука висела как плеть, топором в левой руке отбивался от наседающих на него Третьяка и Ярого, тоже окровавленных, страшных, с горящими глазами. Их тоже раскачивало, хриплое дыхание наполнило весь зал. Они хрипели и сипели, Придон встряхивал головой, волосы слиплись от крови, по правой стороне бежала алая струйка, залила глаза.
Третьяк рухнул, Итания успела увидеть, что удар Придона пришелся по плечу гиганта. Ярый, хрипя и раскачиваясь, надвигался, словно плывущая скала. Придон стоял, почти ничего не видя и не слыша. В это время из соседнего зала показался, хватаясь за косяк, Горюн. Кровь капала из его головы, стекала по груди.
Итания закричала на бегу:
– Остановитесь!.. Не смейте!..
Ярый вскинул меч, Придон шатался, колени подломились, он рухнул на колени. Меч Ярого был нацелен в голову, Придон даже не пытался уклониться, но рукоять повернулась в скользкой от крови ладони. Меч ударил Придона плашмя, артанин качнулся, но на ногах устоял.
Итания добежала, встала между ними, маленькая, испуганная, разъяренная. Сорвала с шеи платок, бросила между ними, однако оба с залитыми кровью глазами едва ли заметили. Сзади визгливо закричала Гелия:
– Госпожа бросила платок!.. Перестаньте!.. Итания бросила платок!..
Ярый снова начал поднимать меч. Итания затрепетала, за спиной Ярого возник Горюн, его меч поднялся, но лезвие ударилось о возникшее препятствие.
– Остановись… – прохрипел Ярый.
– Ты… – сипло ответил Горюн, – с ума сошел…
Придон покачнулся, завалился неловко навзничь. Залитые кровью ноги нелепо вывернулись. Он хрипел, кровь заполнила глазные впадины, стекала на пол. Обнаженная грудь вся была искромсана глубокими ранами, лицо и плечи в кровоподтеках, жестоких ссадинах, порезах.
– Все наши живы, – сказал Ярый хрипло. – Итания права… Он никого не убил, хотя… мог.
– Он убил нашего брата, – ответил Горюн с ненавистью. – Он убил отца Итании!
Он снова начал поднимать меч. Итания бесстрашно загородила лежащего в беспамятстве Придона.
– Тогда убей и меня! – крикнула она. – Да, он убил… или убили по его приказу. Но он… не убийца! Он обещал мне никого больше не убивать из моей родни!.. И он… он выполнил.
Придон пытался поднять топор, но рука не слушалась. Грохот в голове превращался в оглушающий гром, тут же стихал до оглушительного комариного писка. Тут он вспомнил, что, когда правая онемела, он успел переложить топор в левую, пальцы и сейчас сжимают рукоять, но топор не удалось даже сдвинуть с места. Затем он сообразил, что лежит на спине, застонал, попробовал приподняться.
Грохот в ушах оглушал, острая боль пронзила плечо и руку, зато удалось перевернуться на бок, а затем и вниз лицом. Затем он уперся здоровой рукой и начал подниматься, но ослепляющая боль в ноге, он застонал, упал, ударившись лицом.
В голове все смешалось, его поднимали, трясли, куда-то тащили. Затем черная тьма нахлынула, зато отступила и боль. Он с наслаждением провалился в небытие.
Глава 11
Сквозь розовый туман проступало солнце, яркое, желтое, как расплавленное, но не слепящее, а теплое и чистое. Он попробовал разлепить губы, не удалось, из запекшегося рта вырвался сдавленный стон. Во всем теле ломающая кости боль, словно его пропустили через камнедробилку. Мозг одурманен болью, он все старался рассмотреть солнце, наконец туман начал рассеиваться, проступило бесконечно дорогое лицо в обрамлении золотых волос.
По бледному лицу Итании беспрерывно бежали слезы. Придон снова попробовал разлепить губы, но вместо лица вздутый кровоподтек, от усилий лопнула корка, по шее потекло теплое.
– Придон, – сказала Итания со стоном, – Придон…
Она схватила его руку, он не понял, что она делает, а когда понял, дернулся в ужасе, пытаясь встать, воспрепятствовать, не позволить ей, созданию света, целовать его грубую руку. Солнце подсвечивало ее
