– Да как бы не приняли за зеленого. Ну, которые кошек подбирают, траву берегут, под судна кидаются… Зеленым хорошо быть только в Гринписе, да и то в открытом море. Где-нибудь посредине. Иначе сразу придется с нефтяными пятнами бороться, дохлых чаек спасать, из пингвинов дуст вытряхивать…
– Разве это плохо?
– Понимаешь, – сказал я совсем уж затравленно, – зеленые сейчас почти антиглобалисты, а у нас сейчас такая форма фашизма, демократией зовется, что все запрещено, окромя самой демократии! Так что и желтую положь взад, а то примут как намек на желтомордость, проблема Азии стоит остро, там такое происходит, прям взрыв национальных чуйств! Во всем находят оскорбление для нацдостоинства и нацинтересов. Возьмут и перестанут поставлять компьютеры да телевизоры, вся Европа загнется без их бытовой техники.
Он с убитым видом вытаскивал и вытаскивал из сумки рубашки, я рассматривал и отвергал либо по вышивке, либо по намекивающему цвету, гора одежды стала едва не выше самой скалы, наконец я воскликнул:
– Стоп!
Он смотрел с недоумением:
– Что ты увидел?
– Вот это! Что это у тебя?
Он пожал плечами:
– Да просто еще один мешок. В запас.
– Его и наденешь, – распорядился я. – Это демократично. Серый цвет – что надо. Никто не придерется. Сейчас весь мир серый, и везде торжество серости. Это называется демократией, чтоб ты так хорошо жил… в смысле, чтоб знал! Мы с тобой прикинемся, что на стороне победителя!.. Сейчас все так делают, здоровье дороже. К тому же, если разобраться, в сером цвете есть все, потому он и такой вот богатый… Скоро и нефть всю подгребет.
Арий покачал головой:
– Ты что-то путаешь. Это в белом – и красные, и коричневые, и голубые, а в сером – только серость. Ладно, мы в стане врага, надо идти так, чтобы нас не заметили.
– Нас? – переспросил я. – У тебя свой бой… ну, вернуть свободу и независимость Арии… или Арьеланду? А я должен нагнать своих врагов, пока не удрали к звездам.
Его глаза загорелись.
– К звездам? Они – боги?
– Посильнее, – буркнул я. – Но и мы не лыком шиты.
Он смотрел на меня с великим уважением.
– Я – твой воин, – сказал он твердо. – Сейчас мы настигнем твоих врагов, я обязан тебе помочь, ведь это ты меня освободил из камня, а потом ты поможешь мне возродить былую славу моей великой страны.
– Тебе многое придется узнать, – сказал я. – Начиная с географии.
Он бежал рядом со мной, его глаза с удивлением перебрасывали взгляд со следа одного рифленого протектора шины на другой.
– Неужели здесь такие гигантские змеи?.. Смотри, как проползли рядышком! Наверное, самец и самка… мы бежим к пещере, откуда выползли?
– К дороге, – ответил я на бегу, – где ползают!
Он чуть запнулся, но я несся, как антилопа-гну, вскоре его тяжелый топот послышался за спиной, а тут мы взбежали на возвышенность, совсем близко показалась широкая лента дороги. Арий снова ахнул и приотстал, но, когда я добежал до бровки и начал размахивать руками, призывая остановиться, сзади снова затопало.
– Что это? – послышался его потрясенный голос. – Волшебство?
– Еще какое, – буркнул я. – Ты это… ничему не удивляйся, хорошо? А ты выглядишь как… простолюдин.
Он оскорбленно хрюкнул, встал рядом, гордый и надменный герой многих битв и младший сын солнцеподобного тцара. Две машины пронеслись, как серебряные стрелы, однако третья сдвинулась к бровке. Оказался вместительный седан с откидным верхом, за рулем и на переднем сиденье две смеющиеся девушки. Та, что за рулем, задорно крикнула:
– Подбросить?
– О, да, – воскликнул я. – Надеюсь, я подлечу высоко, у вас такие мышцы на животике.
Она засмеялась еще звонче, польщенная:
– Залезайте. Меня зовут Ирэн, мою подругу – Крис. Туристы?
Я перепрыгнул через борт, арий последовал моему примеру с другой стороны.
– Туристы, – согласился я. – Ходили на Стоунхендж смотреть. Я – Гакорд, а это мой друг… Как тебя зовут?
Машина рванулась с места, пошла все быстрее и быстрее. Арий вцепился в борт и смотрел полными изумления глазами, впрочем, не показывая ужаса.
– Иван, – ответил он.
