пошатнулся, уже бросил тонкий ремешок, но все равно уже падал, Иггельд буквально чудом исхитрился ухватить за пальцы, дернул на себя, едва не оторвав кисть… и едва не свалившись в пропасть сам.
Потом долго приходили в себя, переводили дух. Затем так же молча начали снова навьючивать коней. Отошли на пару верст, все молча, наконец Ратша разлепил спекшиеся губы:
– Надо послать туда камнерубов.
– На тропу?
– Да. Второй раз я такое место не пройду, сами ноги подломятся.
Иггельд кивнул.
– Ты прав. Да и следующий обоз тогда уж можно на телегах.
Хотя вышли рано утром, но солнце опустилось за горы, внизу легла густая тень, а потом начали сгущаться сумерки. Ратша сказал раздраженно:
– Провозились с этим развьючиванием и навьючиванием!.. Впотьмах придется!
– Ничего, – сказал Иггельд утешающе, – уже близко.
– Да, но придется идти почти на ощупь!
– А луна на что?
– Луна хороша только в степи. А в лесу или в горах…
Он бурчал, ворчал, но голос уверенный, тропка знакомая, в самом деле можно на ощупь. Луна хоть и поднялась ясная, чистая, но вскоре затерялась в темных облаках, дорожка, вильнув напоследок, как ящерица хвостом, пошла наконец-то прямо, скалы раздвинулись, пропуская наверх в просторную Долину, что снова сузилась, и там в горловине смутно засерела стена, высокая и угрюмая, достигавшая вершиной, казалось, звезд.
Небо стало совсем черным, звезды блестели тускло, как чешуя заснувшей рыбы, луна так и не показалась из-за угольно-черных облаков. Усталые кони поднялись на просторное плато, здесь ощутили тот самый нещадный ветер, от которого сумели отгородиться в Долине. Он выл, метался из стороны в сторону, разъяренный и не понимающий, почему ровной высокой стеной закрылся привычный проход.
Стена блестела в серебристом лунном свете, похожая на вставшую дыбом грязную льдину. Свет отражался в блестящих сколах, камень ломали в этих же горах, и чудилось, что на свежих сколах блистают крохотные светильники. Иггельд ощутил смутную гордость, это все начинал он, теперь к стене уже привыкли, но с каким скрипом удалось уговорить народ на ее постройку…
Ворота оказались закрыты, Ратша долго стучал, наконец и Иггельд вышел из терпения, заорал. Лошади стояли едва живые, не в силах даже поднять головы. Ни одна не встряхивала гривой или хвостом.
Наверху над воротами в башенке отворилось окошко, сонный голос грубо спросил:
– Кто там по ночам?
– Отворяй! – прокричал Ратша рассерженно. – Это вернулся Иггельд, а с ним я, который тебе уши оторвет! Да пошевеливайся!
Голос наверху сказал угрюмо:
– Ну что, если Иггельд? А по мне, хоть сам Тулей!.. Сказано, на ночь ворота будут заперты. И никого не впускать!
Ратша обомлел от такой наглости, заорал люто:
– Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?
Невидимый страж зевнул протяжно, слышно было, как почесался, затем ответил с ленцой:
– Я человек новый. Мне приказы отдает Елдечук. А ему Ортард, он здесь всем командует! Так что перетерпите под воротами ночь, а утром, может быть, вас и впустят…
Слышно было, как там, наверху, хлопнули ставни. Полоска света исчезла. Ратша, не веря своим ушам, повернулся к Иггельду. В слабом свете звезд его лицо казалось сотканным из тумана.
– Я… я не могу поверить!
– Я тоже, – ответил Иггельд мрачно. – Стоило отлучиться… Впрочем, он руководить умеет лучше, чем Апоница.
– Но ты же оставлял вместо себя Апоницу!
– Ну, если брать как есть, то я не вправе кого-то кем-то назначать. Это не моя Долина.
– Твоя! Никакой Ортард не может отдавать приказы!
– Не может, – согласился Иггельд измученно. – Или может?.. Когда не могут все, то…
Ратша закончил с горьким смешком:
– Тогда все и могут!.. Ну, что будем делать? Замерзать до восхода солнца? От нас останутся одни застывшие трупы.
Иггельд покачал головой. Даже в этом слабом свете Ратша увидел, как гневно заблистали глаза Иггельда, как передернулось лицо, затем застыло словно каменное.
– Не для того я прошел через разоренную страну, – сказал он тихо, почти прошипел, – чтобы вот так сразу взять и покориться! Нет, теперь, кажется, меня разозлили.
Ратша непонимающими глазами смотрел, как Иггельд пошел куда-то в темноту. Луна наконец выдвинулась краешком, слабый свет упал на голову и плечи.
