Слева выросли верхушки деревьев, быстро понеслись назад, с каждым мгновением вырастая, пока не поднялись до неба. В тот же миг ее тряхнуло, дракон побежал, крылья уже поднялись и выдерживали напор встречного ветра.
Иггельд дождался, пока дракон лег, отстегнул ремень, что скреплял его с загривком дракона, обернулся. Блестка смотрела широко распахнутыми глазами, на щеках румянец, а когда улыбнулась, на лице появились крохотные ямочки.
– Ну как тебе полет? – спросил он.
Она поспешно убрала улыбку, смотрела в его худое темное лицо молча и с неприязнью. Щетина почти скрыла его щеки, только глаза блестят живо и ярко. При свете дня они не казались такими светлыми, как у нежити, сейчас на нее смотрели серые, что сразу стали сердитыми и даже холодными. Казалось, он вспомнил, что она – пленница и что с пленницей ведут себя и разговаривают иначе.
Надменно отвернувшись, она не удостоила его ответом. Иггельд фыркнул, обратился к Ратше:
– Взгляни на всякий случай за эти деревья. Если наткнешься на стадо оленей или кабанов…
– Он перед полетом сожрал остатки второго вола и того оленя, что ты притащил, – ответил Ратша. – Неужели твой жрун еще способен что-то есть?
– Как и ты, – ответил Иггельд ехидно.
– Так то я, – сказал Ратша бодро. – Мне можно!
Иггельд в задумчивости похлопал по костяным пластинам, закрывающим спину дракона.
– Он уж очень сильно устал… Дело не в том, что никогда так далеко не летали. Летали, дальше летали! Как-нибудь расскажу. Но уж очень много ты натащил этого золота на спину бедного зверя. Смотри, переломится! Он у меня еще подросток, косточки не затвердели.
Ратша возразил с достоинством:
– И что же, оставить вот так все драгоценности прямо в степи? Да я их пешком на спине понесу, если дракон не сможет.
– Он сможет, – ответил Иггельд. – Но не за один перелет. Золото почему-то тяжелее пуха, верно? Лучше сделать еще одну посадку на равнине, будь это Артания или Куявия, а вот если не дотянем до своей Долины в горах…
Ратша зябко передернул плечами.
– Лучше не продолжай. Пойду искать рогатых. Или клыкастых.
– Давай. Я сам сниму твое золото.
Ратша оглянулся, брови его взлетели, он ответил с достоинством и даже высокомерием, так удивившим Блестку:
– Это твое золото!
– На кой оно мне, – ответил Иггельд вяло. – Отдадим в казну города. Или пустим на сбор нового войска.
Ратша укоризненно покачал головой, но молча соскользнул по шероховатому боку чудовища и ушел в сторону леса. Блестка проводила его взглядом, поинтересовалась ядовито:
– Что это за странное благородство?
Иггельд оглянулся, буркнул:
– Ты о чем, Артанка?
– Какой же ты куяв, что не дрожишь над золотом?
Он сказал равнодушно, уже снимая тяжелый мешок с золотыми монетами и золотыми кольцами:
– Много ты… знаешь… о куявах…
Она крикнула вдогонку:
– Меня настолько страшатся?
Иггельд опустил мешок на землю, разогнулся, лицо красное от усилий, вскинул брови, не сразу по куявской тупости понял отточенный сарказм Артанки, пожал плечами:
– Мы переведем дух, перекусим и полетим дальше. Зачем тебе слезать?
– Нужно, – ответила она.
– Это недолго, – сказал он настойчиво.
– Свинья, – сказала она.
Он снова пожал плечами.
– Женщина.
– Пойми, дурак, – сказала она. – Мне нужно сойти. И уединиться.
– Зачем? – спросил он снова. Застыл на миг, даже словно бы чуть смутился, пробормотал: – Ну, знаешь ли… у меня нет желания ловить тебя по всему лесу. Впрочем, если связать ноги…
Она вскипела:
– Ноги?
