Из-за окна со стороны сада доносился негромкий женский голос. Сквозь прозрачную занавеску видно было ту самую молодую женщину. Она напевала что-то задорное, а когда забывала слова, просто намурлыкивала громко и с удовольствием. Руки ее непрестанно подвязывали ветки, отягощенные крупными румяными яблоками.
Сильный аромат донесся через занавеску. Дмитрий шумно вздохнул, точно так же пахло в саду его деда, он никогда не забудет этот запах. Женский голос оборвался. Дмитрий поймал испуганный взгляд. Женщина на короткий миг смотрела абсолютно беззащитно, но через мгновение на ее лице появилась приветливая улыбка.
– Нехорошо подслушивать! – крикнула она задорно.
Дмитрий отодвинул занавеску. Женщина улыбнулась ему открыто и приветливо.
– Я только подсматривал, – объяснил он.
– А почему не слушали? – спросила она с наигранной капризностью. – Что, я плохо пою?
– Я не знаю слов, – признался Дмитрий. – Я европеец, владею немного арабским. Вот и все…
Она засмеялась:
– Я пела на японском. Мы с Джорджем познакомились через Интернет. Месяц общались по чату, потом встретились. Вот уже второй год живем вместе!
Она приблизилась к дому, чуть запрокинула голову. Дмитрий смотрел на нее слегка сверху, и она выглядела еще более миниатюрной и японистее, чем все японцы. Волосы были ярко-красные, того оттенка, какой бывает только у иссиня-жгучих брюнеток. Только брови она оставила широкими и черными, что удивительно шло к ее юному и чистому личику.
– Вы кто? – спросила она с простодушным интересом. – Тоже археолог?
– Еще какой, – ответил Дмитрий. – Только я чаще роюсь в отчетах предшественников.
– Бедненький, – пожалела она и смешно сморщилась. – А вот Джорджу удавалось ездить на какие-то раскопки!
– Интересные? – поинтересовался Дмитрий.
Она пожала плечами:
– Не знаю. Он никогда меня не брал.
– Зверь, – посочувствовал Дмитрий.
Она расхохоталась:
– Да мне никогда не хотелось рыться в земле, перебирать кости и черепки. Или даже готовить на костре. Я умею только в микроволновке!
– В микроволновке, – согласился Дмитрий, – это здорово. И когда он последний раз ездил?
Она хитро улыбнулась:
– Когда познакомились, два раза успел съездить. А теперь решил, что можно жить и без его черепков. Наверное, он прав. Я зарабатываю достаточно.
Дмитрий обвел взглядом комнату. Движение его глаз было выразительным, женщина весело расхохоталась.
– Я работаю в научно-исследовательском институте, – сообщила она. – Только что выстроили новый корпус! Теперь у нас четыре тысячи сотрудников. Это вместо полутора тысяч всего полгода назад!
– Это круто, – сказал Дмитрий, он в самом деле был потрясен. – Такое обходится не в один доллар, верно?
Она отмахнулась:
– Сам корпус обошелся всего в триста миллионов долларов. А вот оборудование потянуло уже на восемьсот. Ну а жалованье и всякие расходы обходятся в сто тысяч долларов в месяц, это немного. Основные расходы, как вы понимаете, уходят на эксперименты, на покупку новейшей аппаратуры, на переманивание ведущих медицинских светил из всяких там хирургических и терапевтических центров. Представьте себе, мы сумели вытащить из Швейцарии самого Римальда, а из Германии к нам приехал знаменитый Штазер с двумя самыми талантливыми сотрудниками! Они раньше работали как раз над проблемой дешифровки ДНК. Всякие наследственные болезни лечили, так что у нас оказались, как вы понимаете, на месте. Всем троим поручена деликатнейшая из операций: разработка новейших методов нанесения татуажа на верхнюю губу…
– А на нижнюю? – спросил Дмитрий.
Ему стало весело, он чувствовал себя как в чудовищном сне, из которого в любой момент может выйти.
Она взглянула укоризненно:
– Что вы! По нижней губе у нас другая лаборатория!.. Там совсем другая кожа… на нижней губе, не в лаборатории, иное строение капилляров… она как бы нижнечелюстная, почти автономна – в сравнении, конечно! – от мозга. О, специалисты по нижней губе мечтают перейти в более элитарный коллектив исследователей возможностей верхней губы, как… Даже не знаю, но мечтают страстно!.. Вообще у нас большие возможности, но по верхней губе написано двенадцать монографий, семьсот восемьдесят научных работ и несколько тысяч статей! Из них около трети – проблемы нанесения татуажа. И только две трети касаются способов нанесения помады и питательных кремов.
Она смотрела блестящими глазами, и Дмитрий, чувствуя, что сказать что-то надо, промямлил глубокомысленно:
– Две трети… о, это немало!
– Всего полгода назад их было больше, – сказала она с жаром. – Но темп внедрения татуажа идет так
