Бехтерев

неизвестные ранее лучи и получил первые рентгеновские снимки в 1895 году, а уже через несколько месяцев Бехтерев на очередном научном собрании врачей клиники говорил: «Хотя на первый взгляд кажется, что невропатологи и психиатры с меньшим успехом сумеют пользоваться этим способом, чем хирурги и акушеры-гинекологи, так как им приходится иметь дело с тканью, заключенной в малопроницаемую для рентгеновских лучей костную оболочку, но в действительности дело обстоит не так безнадежно». Он отметил тогда, что выявление дефектов строения черепа и позвоночника может дать много полезных сведений для суждения о состоянии нервной ткани. Он надеялся, что в процессе совершенствования методов рентгенологического обследования когда-нибудь, возможно, удастся получать «снимки извилин мозга, видеть различные патологические процессы в сером и белом веществе головного мозга». Задолго до разработки применяемых ныне методов он предвидел, что «сосуды головного мозга могут быть сфотографированы». В 1897 году работавший в клинике Бехтерева студент Г. Вихрев демонстрировал изобретенный им стереоскоп, позволявший видеть стереоскопические рентгеновские изображения. Бехтерев тогда отметил большое значение этого прибора в рентгенологии сосудов, так как он позволит выявить их взаимное расположение. Бехтерев одним из первых указал на возможность биологической активности рентгеновских лучей. В 1897 году его сотрудник Л. М. Пуссеп сделал сообщение «О влиянии рентгеновских лучей на возбудимость мозговой коры». А в 1904 году Пуссеп сделал доклад о биологических свойствах лучей радия.

Накопленный Бехтеревым в 90-х годах клинический опыт дал ему возможность издать в 1899 году второй том книги «Нервные болезни в отдельных наблюдениях», а через год — первый том книги «Неврологические и психиатрические наблюдения». В этих сочинениях Бехтерев продолжил разработку семиотики нервных и душевных болезней и описал, в частности, извращения зрачковых реакций, произвольное расширение зрачков, некоторые болезни нервно-мышечной системы, различные формы навязчивых страхов, изменения артериального давления, сердечного, дыхательного ритмов при поражении у человека определенных территорий коры больших полушарий мозга, редкие варианты эпилепсии, острых нарушений мозгового кровообращения, одеревенелости позвоночника (болезни Бехтерева). Там же содержатся клинические наблюдения сочетания своеобразных насильственных движений с периодически возникающими эпилептическими припадками — это сочетание симптомов Бехтерев назвал хореической падучей. Описание многих патологических состояний сопровождалось объяснением обусловивших их причин. Происхождение некоторых форм патологии Бехтерев объяснял нарушениями биохимических процессов в тканях. Много внимания он уделял рефлекторным механизмам некоторых болезненных явлений.

В своей врачебной практике Бехтерев стремился к комплексному применению лечебных мероприятий. При этом он отказался от еще применяющихся тогда «истощающих» методов воздействия на душевнобольных — рвотных, слабительных средств, клистиров и т. п. и отдавал предпочтение методам лечения, укрепляющим организм. В клинике душевных и нервных болезней широко применялись успокаивающие и тонизирующие лекарства, а также в необходимых по показаниям случаях — противовоспалительные, противоотечные и другие препараты, и такие процедуры, как электролечение, светолечение, механотерапия, массаж, гимнастика. При лечении некоторых болезней позвоночника проводилось его вытяжение. С каждым годом расширялся круг болезни нервной системы, при которых помощь больным оказывалась хирургическими методами — пункции, блокады, операции на периферических нервах, спинном и головном мозге.

В 1895–1896 годах в печати развернулась дискуссия о целесообразности постельного содержания душевнобольных в дневное время. Выявились как категорические противники, так и сторонники такого режима в психиатрических учреждениях. Бехтерев поручил своим сотрудникам В. П. Осипову и А. В. Трапезникову провести выборочные наблюдения за больными, создав некоторым из них возможность пребывания в постели в дневное время. Уже в 1897 году он сделал по этому поводу предварительные выводы, которые сводились прежде всего к отрицанию крайностей и неприятию шаблонов. Бехтерев признавал, что постельный режим может быть целесообразен для определенной группы больных, так как он «дает отдых мышечной ткани, умеряет и облегчает сердечную деятельность, изменяет функцию дыхания, способствует более равномерному распространению крови в организме и устраняет в то же время массу раздражающих физических и психических влияний, успокаивает возбуждение больных и их душевные аффекты и в то же время уменьшает траты организма, предупреждает физическое истощение». Исходя из этого, он считал постельное содержание показанным в ряде случаев для беспокойных больных, а также больных истощенных, слабых, имеющих те или иные тяжелые общие соматические заболевания. При этом он категорически возражал против попыток насильственного удержания больных в постели как физическими методами, так и применением наркотических препаратов, расценивая такие попытки как «отзвук варварской системы удерживания», который «безусловно позорит те учреждения, где практикуются подобные мероприятия». Постельное содержание, отмечал далее Бехтерев, не исключает в то же время для больных прогулок и даже выполнения ими умеренного физического труда, развлечений. Он указывал на желательность содержания больных, находящихся на постельном режиме в отдельных палатах с постоянно открытыми или даже снятыми дверьми. Подход к определению режима должен быть индивидуальным. В опубликованных через год статьях Осипова и Трапезникова отмечалось, что постельное содержание имеет и недостатки, а потому не следует делать его слишком долгим, и при возможности таких больных надо переводить на общий режим.

В процессе лечения Бехтерев большое внимание уделял различным методам внушения. Наиболее рациональным он признавал внушение на фоне гипноза, которым владел в совершенстве еще со времен пребывания в Сальпетриере, в клинике Шарко.

В России врачи гипнозом занимались тогда мало. Этот метод еще в 80-х годах дискредитировал приезжавший из Германии гастролер, как тогда его называли — «магнетизер». Ганзен. В одной из великосветских гостиных он давал такой, с позволения сказать, «спектакль», разумеется, платный, однако никого так и не сумел загипнотизировать. На спектакле гастролера были врачи. Один из них разыграл загипнотизированного пациента и ввел таким образом в заблуждение «маэстро», который не смог отличить искусное притворство от истинного состояния гипноза. После этого Ганзену пришлось прекратить гастроли и покинуть Россию. Наблюдавший проделки шарлатана профессор Мержеевский добился решения Медицинского совета, членом которого он являлся, об ограничениях применения гипноза во врачебной практике. Прибегать к гипнозу врачи после этого имели право только с разрешения администрации своих лечебных учреждений и обязательно в присутствии второго врача. Это решение Медицинского совета Бехтерев считал неверным; и когда на одном из Пироговских съездов был поднят вопрос о снятии ограничений на врачебный гипноз, Бехтерев это предложение поддержал. В Медицинском совете ему удалось настоять на снятии требований, ограничивающих применение гипноза в лечебных целях. Сам Бехтерев в лечении больных пользовался внушением и внушением под гипнозом, еще работая в Казани, и в дальнейшем все шире применял эти методы в своей практической деятельности. Когда в юбилейном для Военно-медицинской академии 1898 году Владимиру Михайловичу предложили выступить с актовой речью на годичном собрании Конференции, он посвятил ее роли внушения в общественной жизни.

В этой речи Бехтерев отмечал, что в отличие от логического убеждения, которое «входит в сферу психической деятельности при посредстве личного сознания, усваивается нами путем обдумывания и осмысленной переработки, становясь прочным достоянием нашего «я»… внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других психических состояний от одного лица другому, — прививанию, происходящему без участия воли воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания».

Элементы внушения могут иметь характер приказания или личного примера. «Команда действует не только силой страха за непослушание, но и путем внушения или прививания известной идеи… пример тоже может действовать как внушение, ведущее к совершенно невольному и безотчетному подражанию… Внушение, — говорил Бехтерев, — действует путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких доказательств и не нуждаясь в логике… внушение действует прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица путем увлекательной и взволнованной речи, жестов, мимики».

Пути передачи психического состояния с помощью внушения гораздо более многочисленны и разнообразны, нежели пути передачи мыслей путем убеждения. Поэтому «внушение представляет собой гораздо более распространенный и нередко более могущественный фактор, нежели убеждение. Последнее