— Вы тоже хороши, — говорит нам Евдокимович, — взрослые люди…
— Почему мы? Это все он, — улыбаясь, показываю пальцем на Тахира.
— Ловко ты, Тахир, их опрокинул, — уже мягче говорит Евдокимович. — Если бы сам не видел, не поверил бы. Не обижайся. Фигура у тебя, мягко сказать, не борцовская.
Тахир в ответ улыбнулся.
— Вот и я о том же. Предупреждать надо, — встреваю в разговор, — так и на каратиста можно нарваться. Анекдот про каратиста знаете?
Оба пожали плечами.
— Тогда слушайте. В глухой сибирской деревне объявился японец-каратист. Селяне слышали, что каратисты ударом ладони разбивают кирпичи, дубовые доски, но тщедушный вид японца вызывал у них сомнение, что это настоящий боец. Решили проверить его в деле. А как проверить? Японец, он хоть и мелкий, но… кто его знает? Стали подбивать местного кузнеца Николая с ним подраться. Он ударом кулака быка на землю валил…
«Некогда мне ерундой заниматься, — отмахивался Николай. — В кузнице работы полно».
Сколько ни уговаривали, не соглашается. Пошли на хитрость.
— Он, японец-то, похвалялся тебя одним ударом уложить.
— Одним ударом? Где ваш самурай?..
Образовали круг. Внутри круга японец и кузнец друг против друга стоят.
«Не зашибить бы». Только Николай так подумал, как японец с криком «кия!» в прыжке нанес ему удар ногой в голову…
Лежит кузнец на траве, не дышит. Над ним селяне склонились… Минут через двадцать Николай открыл глаза.
— Как ты? — спрашивает его старшина села.
— Японец уехал? — в ответ задает вопрос кузнец.
— Нет. Вон он, басурман, на скамеечке сидит, молочко попивает.
Приподнявшись и крепко взяв старшину за ворот фуфайки, кузнец процедил сквозь зубы:
— Уедет каратист, всю деревню так отделаю…
Тахир с начмедом засмеялись.
— Зайдем ко мне, — предложил Евдокимович.
— Спасибо, нет желания, — отказался Тахир.
Действительно, от происшедшего остался какой-то нехороший осадок. «Уличных» разборок нам не хватало…
— Товарищ полковник, раненых привезли, — обратился к начмеду солдат.
— Будет время, заходите. — Попрощавшись, Евдокимович ушел.
— Домой? — спросил я Тахира.
— Пожалуй.
Идем молча.
Я и вольной борьбой занимался, и немного самбо. В Бийске по макиваре[32] постукивал. За себя постоять могу, на крайний случай стометровку за двенадцать секунд пробегаю; но то, что я увидел…
— Тахир, ты мне объясни, что это было? — прерываю молчание.
— Ничего особенного — это наша национальная борьба гуштингири. [33]
«Ничего особенного, — мысленно повторил я. — С этими таджикскими «мальцами» надо поаккуратнее. Кто знает, какие еще у них разновидности борьбы в запасе есть?»
— Пару приемчиков покажешь? — смотрю на Тахира. — Впрочем, зачем они мне, когда ты рядом!
На вилле за столом совещались Женька-борода, Мамнун, начальник периферийного отдела, и Сергей, командир батальона спецназа.
С Сергеем я познакомился в октябре прошлого года. Общаться близко не приходилось, поскольку все вопросы с ним решал Женька. Мы без надобности не вмешивались в дела друг друга, да и Женек ревностно относился к своим контактам.
О кандагарском спецназе я услышал еще в Кабуле, в первые дни пребывания в Афганистане… Хорошо ребята работали. И главное, без потерь. Во многом это была заслуга командира батальона Сергея. При всех прочих достоинствах он обладал чувством юмора. А на войне без него тяжко.
Вспоминается интересный эпизод.
Однажды Сергей зашел к нам на виллу, держа под мышкой огромный арбуз. Мы сидели за столом и разрабатывали очередной план по окончательному уничтожению бандформирований.
— Бог в помощь! Над чем трудитесь? — весело приветствовал он нас.
— «Дебет» с «кредитом» сводим.
— Получается?
— Не очень. По сводкам военных, количество уничтоженных душманов в два раза превышает все население Афганистана, — говорит Стас.
— У военных точная бухгалтерия. Плюс минус два слона, — смеется Сергей.
— Вот ты объясни, Сергей, — обратился к нему Дима, которого мы частенько называли «тарджамон» (переводчик). Он прибыл в нашу группу на должность переводчика после окончания «вышки», владел языком пушту. — Каждый день артиллерия по душманам наносит артудары. Спецназ по караванам активно работает, а «духов» меньше не становится. И революция никак победить не может.
Сергей с удивлением посмотрел на него: «вопрос не по зарплате».
А Дима не унимается: «почему да почему?»
Слушал его Сергей, слушал…
— Подержи арбуз! — подает его Диме.
Дима взял.
— Хрен его знает, товарищ майор! — развел руками Сергей и забрал арбуз обратно.
После этого случая слишком назойливых «почемучек» мы охлаждали фразой «подержи арбуз!».
Поздоровавшись с Мамнуном и Сергеем, мы подсели к столу.
— Что-то вы рано. Фильм не понравился? — хитро улыбаясь, спрашивает нас Женька.
— Отчего же. Фильм хороший — правда, мы его уже видели, «Свинарка и пастух» называется (в Кандагаре нас новыми фильмами не баловали).
— Я только что из бригады, там батальон в ружье подняли. Говорят, группа советников обидела двух офицеров. Еле-еле отговорил идти на вас «войной», — шутливым тоном заявляет Сергей.
— Рассказывайте, рассказывайте, что вы в госпитале натворили, — снова смеется Женька- борода.
Тут же «сдаю» боевого товарища.
— Я тут ни при чем, — отодвигаюсь от Тахира и показываю на него пальцем. — Все он, он. Специально меня в госпиталь заманил, я идти не хотел. — И уже серьезно: — Видели бы вы, как он своей «гуштингири» двух молодцов на землю уронил.
— Да ладно тебе, — бросает Тахир.
— Серьезно? — спрашивает его Сергей. — Ты меня, конечно, извини, но я видел этих лейтенантов, их трудно обидеть.
— Тахир может, — говорит Женек. — Он у нас еще и чемпион Таджикистана по боксу среди молодежи.
— Хватит вам, — обижается Тахир, — больше говорить не о чем?
— Страна должна знать своих героев, — продолжает зубоскалить Женька.
— Ну вас. — Встав из-за стола, Тахир пошел в свою комнату.
— Хорошего человека обидели, — говорю ему вслед.
— Размечтался! — Тахир выходит из комнаты, держа в руках бутылку водки и банку маринованных огурцов.
