Гульхану.
— Понял, — ответил я.
— Санек! А почему ты… — Тахир поворачивается ко мне.
— Осторожно, Игорь Митрофанович! — закричал я.
На нас в лобовую атаку несся афганский пятитонный грузовой автомобиль «ГАЗ-66». Шеф резко поворачивает вправо, подставляя левое крыло машины. Пытается уйти от столкновения. Тщетно… Сильнейший удар. Машину разворачивает на сто восемьдесят градусов. Афганский грузовик, оставляя за собой столб пыли, не снижая скорости, скрывается в переулке старой части города.
— «Программа» вывода наших войск начинает действовать, — мрачно шутит шеф, держась за грудь. — Все живы?
— Вроде того, — отвечаю я, потирая локоть правой руки. Падая на сиденье, больно ударился о приклад автомата.
— Жить будем, — добавляет Тахир, потирая шишку на лбу. — Сами как, Игорь Митрофанович?
— Нормально.
«Нормально». Даже в этом шуме было слышно, как у него ребра затрещали. «А ведь шеф мог правый борт машины подставить», — подумал я.
— Что случилось? — подошли ребята из других машин.
— Ничего особенного. Афганцы с пути сбились, — шутит Тахир.
Осмотрели машину. Крыло и капот сильно помяты, колесо и левая дверь заблокированы. Чтобы освободить колесо, пришлось вытягивать крыло наружу.
— Санек, часто такое случается? — спрашивает меня Володя, активно включившись в ремонт машины.
«А ведь без дополнительной команды и раздумий взялся за работу. Такие ребята нам подходят», — подумал я о нем.
— Не часто, — пожимаю плечами. — Обычно нас танками давят.
— Серьезно? — Володя удивленно смотрит на меня. — Шутишь?
— Расслабься! — смеюсь в ответ. — На моей памяти это первый случай. Добро пожаловать в стольный град Кандаград! — скаламбурил я.
Вокруг машины скопилась толпа афганцев. Смотрят, головами качают. Похоже, многие из них искренне нам сочувствуют, даже свою помощь предлагают.
Выправив крыло и убедившись что машина на ходу, продолжили путь.
При подъезде к Управлению стали свидетелями призыва мужского населения города в афганскую армию. Как и в Союзе, в Афганистане проводились и весенние, и осенние призывы, но если у нас гражданин, получив из военкомата повестку, сам спешит на призывной пункт, то в Афганистане призыв в армию больше напоминал облаву оперов МУРа на воров и карманников.
Проходит она так. Сарбозы[87] блокируют участок улицы, и все мужчины, попавшие в «котел», загоняются в бурбухайки. У кого есть справка об освобождении от службы в армии, отпускаются. Остальные — под ружье. Случались и курьезы. Однажды в Кабуле в облаву попал действующий генерал афганской армии. Он по улице в гражданской одежде шел.
«Отпустите! — кричит. — Я генерал афганской армии!» Сарбоз, подталкивая его прикладом в спину, заявляет: «Генерал, говоришь?.. Ничего, рядовым послужишь».
Хорошо, что мимо проходил наш военный советник, который лично знал генерала. Кое-как отбил его у сарбоза.
Набрать новобранцев — полдела, главное в казарме их удержать. На десять призванных на службу афганцев — на следующий день восемь беглецов. Были случаи когда уходили целым взводом, предварительно расстреляв офицеров. Призывникам огнестрельное оружие не выдавалось, в лучшем случае — штык-нож на десять человек. Ну, а если и выдавался карабин, то самому надежному для охраны всех остальных. Вот такими воинами «крепились» ряды афганской армии.
В Управлении шеф собрал нас в мошаверке.
— Во-первых, — начал он, — прошу о сегодняшнем инциденте не распространяться. Далее, через своих подсоветных соберите информацию обо всех уездах и волостях, где установлена народная власть. Срок — два дня. Чего удивляетесь? Мне телеграмму подписывать, а я не могу.
— И что, Игорь Митрофанович, вам мешает? — спрашиваю я.
— Что мешает? По данным партийных советников, семьдесят процентов кандагарской провинции «охвачены» народной властью.
— Семьдесят процентов? — переспрашивает Тахир. — Вы бы предложили Владимиру Ильичу[88] в Даман[89] съездить, там уже три года флаг народной власти развевается…
— Предлагал. Он в ответ: «Я враг себе? В Дамане обратного билета не продают». Ильич мужик хороший, но в жесткие рамки поставлен. Говорит: «Если я не буду расширять народную власть, то в ЦК меня просто не поймут». Вот и расширяется власть на бумаге. Я ему сказал, что телеграмму не подпишу. Прошу вас, ребятки, ответственно поработать. Нам самим интересно узнать, сколько же уездов под народной властью?
Разошлись по своим отделам. «Крепнет режим народной власти», — вертелось на языке.
Глава 11
Хабиб
В кабинете Мамнун был один.
— Присаживайся, — поздоровавшись, предложил он мне. — Сейчас Сарвар с Хабибом подойдут.
Агент Хабиб работал активно. Месяц как завербован, а уже два серьезных мероприятия по его информации провели. Мне он напоминал Остапа Бендера — такой же энергичный и нахальный, особенно когда дело касалось материальной выгоды. Как и Великий комбинатор, Хабиб знал если не четыреста, то не менее ста способов честного отъема денег. Об одном из них он сам мне как-то поведал.
— Покупаю старую машину не на ходу. Придаю ей товарный вид и на конной тяге доставляю к пакистанской границе. Жду своего дурака-покупателя и совершаю «равноценный» обмен по принципу «махнем не глядя».
— И много ты таким способом машин перепродал? — поинтересовался я у него.
— Четыре.
— А не боишься, что можешь напороться на знакомого покупателя?
— На то воля Аллаха, — философски ответил агент.
Спросив разрешение, в кабинет вошли Сарвар и Хабиб. Поздоровались… За чашкой ароматного чая приступили к обсуждению оперативных вопросов.
— Что нового по Рахматулло? — спрашиваю агента.
— Все идет по плану. С моим предложением, захватить деньги и оружие, он согласен. Правда, говорит, что у него для этого сил мало. Всего пятнадцать «штыков». Хочет просить людей у Хаджи Латифа.[90]
— Раз народ набирает, значит, созрел для дела. «Хвоста» за собой не замечал? — спрашиваю агента.
— Вроде все чисто.
— «Вроде» нас не устраивает. Мамнун, организуй за Хабибом контрнаблюдение.
— Сделаем.
— С днем операции затягивать не следует. Рахматулло нужно поставить в жесткие рамки. Сказать ему, что деньги и автоматы в Управлении не задержатся. Как думаете? — спрашиваю афганских товарищей.
— Правильно, — отвечает Мамнун. — Рахматулло не нужно оставлять времени на раздумье.
