Часто в газетах перед большими праздниками мелькала перед глазами знакомая фамилия — Шорников. «Коменданту Московского Кремля генерал-лейтенанту Шорникову С. С. произвести салют из…» и т. д. «Кто этот Шорников? Может быть, отец нашего Сергея? Ведь не он же сам!» — думал я.
Прошло какое-то время, и вдруг я получаю письмо — пакет из Москвы. Читаю обратный адрес: «Москва, Кремль, комендатура, Шорников С. С.» Меня аж в жар бросило, и руки задрожали. Не потому, что комендант Кремля, а потому, что Серега Шорников! Вот ведь какое дело…
«Дружище, здравствуй! Наконец-то ты нашелся, наш доблестный бывший «опер»! — писал Шорников. И тут я сразу понял, что это он, мой бывший комдив Серега Шорников, — только он мог так называть меня. — Прежде всего, я хотел бы тебя «похвалить», что все эти тридцать пять с лишним лет ты нас здорово искал, а мы так «замаскировались», что найти нас было невозможно. Хотя стоило тебе еще в 1967 году черкнуть мне в Кремль, и все стало бы на место».
Дальше в письме Сергей рассказывал, как он меня «вычислил», говоря языком артиллериста. Оказывается, уже много лет существует комитет ветеранов нашей бригады и они почти ежегодно встречаются то в Москве, то в Ленинграде.
«А тут Фаяз Хаирзаманов, кстати, бывший твой ординарец, подарил мне книгу «Пароль — Победа». В воспоминаниях командира 109-й дивизии Родионова и комиссара полка Агашина говорится о снайперах дивизии, в том числе и о тебе. Упоминалось, где ты теперь живешь и работаешь. Ну, а дальше — дело техники…»
Письмо было длинным, написанным четким почерком. После моей демобилизации Сергей из бригады ушел в дивизию на должность начальника разведки (дивизия стояла в Кенигсберге). А после расформирования дивизии был заместителем начштаба артиллерии 36-го гвардейского стрелкового корпуса. В 1950 году поступил в Военную академию имени М. В. Фрунзе. Потом служба в различных частях, на различных должностях, и вот он комендант Московского Кремля. «Похоже, он один из всей дивизии, кто еще продолжает служить в армии», — подумал я.
В конце письма Сергей настоятельно приглашал зайти, когда буду в Москве, дал свой адрес, телефон.
В 1981 году, приехав в Москву, я позвонил по известному мне телефону.
— Комендант Кремля Шорников слушает, — услышал я в трубке знакомый голос. Едва справившись с волнением, я представился.
Буквально через несколько минут я находился в объятиях Сергея, в его кремлевском кабинете. Мы расцеловались и… как будто не было ни прошедших тридцати пяти лет, ни старости, ни ран, ни всего такого прочего — передо мной за массивным столом, уставленным бесчисленными телефонами, сидел все тот же молодой, веселый, добрый малый — Серега Шорников…
«Удивительная история, рассказанная русским»
Ежегодно по бесплатной путевке, которую мне дает наш военкомат как инвалиду войны, я выезжаю на санаторное лечение. В середине срока ко мне приезжает моя жена Татьяна: бросить дом и внучку надолго она не может.
Осенью 1977 года я получил путевку в Хосту. Для Татьяны я нашел квартиру рядом с санаторием, стоит только перейти дорогу.
Погода в тот раз сплоховала — чуть ли не каждый день шли дожди. И только перед самым отъездом стало солнечно и тепло.
— По закону подлости, — сказала Таня. — Нам уезжать, а такие дивные дни стоят. Давай прокатимся в Сочи?
Татьяна родилась в Сочи. Там ей все дорого, памятно, интересно. Мы всегда оба получаем удовольствие от этих поездок. Вот и в этот раз мы бродили по местам, где проходило ее детство, где она училась. Устали, конечно, и забрели в кафе гостиницы «Жемчужина», чтобы дать отдых ногам и заодно перекусить.
В кафе было пустынно: все наверняка находились на пляже после стольких дней ненастья.
Почти вслед за нами столики заняли еще две пары. За один сели молодые веселые юноша и девушка, а за другой — двое пожилых мужчин. Разговаривали мужчины громко на незнакомом мне языке.
— Что эти двое так на тебя смотрят? — прошептала Татьяна. — К тебе, кажется, идут…
И тут я услышал за спиной русскую речь.
— Мой коллега из Новой Зеландии и я — журналисты. Я — из советского АПН и сопровождаю нашего гостя. Наш гость заинтересовался вами. Он увидел у вас значок Союза журналистов и орденские планки, он убедительно просит вас ответить на ряд вопросов.
— Что ж, милости просим за наш столик.
Евгений Александрович Поздняков, корреспондент агентства печати «Новости», сделал приглашающий жест своему коллеге. Мы познакомились.
— Наш гость спрашивает, почему у вас столько орденов и медалей. И за что они?
— Воевать пришлось с фашистами в свое время — за то и награды, — ответил я. — И не так уж их много, как ему кажется.
— Вы были журналистом во время войны?
— Нет, на фронте я был снайпером. Под Ленинградом это было, во время блокады.
— А могли бы вы рассказать несколько боевых эпизодов из вашей фронтовой жизни? — перевел Евгений Александрович очередной вопрос иностранца.
— Попробую.
Иностранец слушал с большим вниманием, иногда перебивал, задавал свой вопрос и слушал дальше.
Проговорили мы так с час, пожалуй. Гость раскланялся, горячо меня поблагодарил и долго жал мне руку.
А на другой день, распрощавшись с морем, мы прибыли в аэропорт. Было еще рано, до отлета нашего самолета оставалось достаточно времени.
И вдруг я услышал:
— О! Мистер Николаев! Здравствуйте!
Оглянувшись, я увидел вчерашних наших знакомых из гостиницы «Жемчужина».
— Мой коллега был вчера огорчен, что с ним не было фотоаппарата. Сегодня он его имеет и хотел бы сфотографировать вас на память, — сказал Евгений Александрович.
А через некоторое время я получил письмо из Ленинграда от Ивана Ильича Агашина, моего бывшего комиссара полка:
«Ты что же ничего о себе не пишешь? Где ты и что с тобой, приходится узнавать от новозеландских журналистов…»
Агашин писал, что недавно его, участника Гражданской и Великой Отечественной войн, попросили встретиться с журналистом из Новой Зеландии, прибывшим в Ленинград. Рассказывая о блокаде Ленинграда, Агашин упомянул и о снайперском движении, назвал мою фамилию.
— Я, — сказал журналист, — познакомился с мистером Евгением Николаевым в Сочи.
Бывает же…
Через несколько месяцев я получил из Москвы бандероль. В ней были письмо, две вырезки из иностранной газеты и два снимка.
«Уважаемый Евгений Адрианович! Посылаю Вам две статьи, опубликованные в новозеландской газете «Нью Зиланд геральд» после бесед с Вами в Сочи. Два фото напомнят Вам об этом. Спасибо за товарищескую помощь. С наилучшими пожеланиями Е. Поздняков».
Статьи мне перевели. Одна из них называлась «Удивительная история, рассказанная русским», в которой он излагал нашу с ним беседу в Сочи. Все было правильно, без каких-либо искажений, домыслов.
Вторая статья была посвящена Агашину и удивительному совпадению знакомств.
