уже извелся в ожидании этого события. Барабанщик в пустом оркестре, наигрывая на своих инструментах, подпевал себе голосом, похожим на звук треснувшего хай-хэта.
Если еда местная, возьму консервы, решил Седов. Однако подошедший метрдотель убедил его заказать фирменные блюда. Сергей учтиво поблагодарил и мэтр в ответ так же учтиво склонил голову. Дело чуть было не испортил барабанщик, предложивший исполнить что-нибудь для аппетита. Седову очень хотелось сказать, что он готов заплатить, если только парень помолчит, но он взглянул на мэтра и степенно ответствовал, что привык вкушать пищу в тишине. За что опять удостоился благосклонного кивка. Да, и в межсезонье здесь встречались достойные люди, и метрдотель был явно из их числа.
В ожидании заказа Седов закурил и, откинувшись в кресле, задумался. Итак, легенда у нас обычная — отпускник. Этакий зрелый господин среднего, или чуть ниже, достатка. Много слышал о модном курорте и вот решил отдохнуть, когда толпы туристов схлынули и цены упали. С этим все ясно, а вот варианты отхода стоит продумать. Впрочем, не стоит особенно изощряться, не тот случай. Самые обычные варианты.
Первый: буйный гость; второй — срочный вызов; третий — delirium tremens и четвертый вариант — инфекция.
Вариант первый. Ну что ж, проверено временем, действует безотказно, но есть вероятность попасть в полицию. Тут важно не переборщить, не покалечить кого и самому остаться целым.
Второй вариант… хм, надо было договариваться заранее с конторой, чтобы прислали вызов: заболела любимая теща, сгорел фамильный замок. Звонить отсюда, просить сделать срочный вызов? Благодарю покорно. Засекут местные и вся легенда к черту. Да и не буду я этой сволочи звонить.
Делириум? Тоже раньше позаботиться стоило, чтобы попутчики подтвердили: да, неподобающим образом вел себя господин Седов. Пил всю дорогу, домогался стюардесс, споил экипаж, не говоря уже про пассажиров. Не знали, как избавиться. К сожалению, перелет с Земли прошел спокойно, так что белая горячка отпадает.
Инфекция? Непонятная, а потому страшная! Чтобы местные эскулапы потели со страху и по галактической сети требовали сведений о новых инфекционных заболеваниях. Это можно. Это недолго организовать, в аптеках, скорее всего, что-нибудь найдется, замешаем, не в первый раз. Но могут изолировать, обколоть всякой дрянью, а вещи отправят в карантин и раньше, чем через полгода их не получишь. Нет, остается только вариант номер раз! Оно и к лучшему, повеселимся напоследок — контора платит!
Пока он размышлял, барабанщик куда-то исчез, а мэтр подогнал к столу официанта с закусками.
Сорок минут спустя, покончив с десертом, Седов позволил себе выкурить с метрдотелем, которого звали Анри — благородство даже в имени, по контрабандной сигаре. Поговорили о проклятой погоде: приезжайте к нам летом; о молодежи: ничего святого — юнцы все жрали омаров, с хрустом ломая клешни и ноги и, вполне расположенные друг другом, простились.
Глава 2
Поднявшись в номер, Сергей не раздеваясь улегся на постель. До вечера далеко, можно было и побездельничать. По-хорошему, надо бы, конечно, пройтись по городу, посмотреть где, что и куда, в крайнем случае… А-а, пропади все пропадом. Надоело. Планеты, освоенные и не очень, города, красивые и убогие. Гостиницы. А ведь раньше нравилось. Первый раз в гостинице я жил с Хелен. В медовый месяц. И было это в… Господи, где ж это было? А-а, Северная Венеция. Санкт-Петербург. Номер был дерьмо и погода дрянь — снег с дождем, и крейсер революции угнали на очередной ремонт, но нам на все было плевать. Как моим нынешним попутчикам-молодоженам. Неужели и мы выглядели такими же идиотами? Хелен… Надо будет позвонить, когда вернусь. Как дети? Хотя откуда ей знать? У нее работа! Всегда срочная. «Чтобы хорошо жить, надо много работать. Много и усердно. И тогда обеспечен успех и карьера!» Кто бы спорил, но дети на шее у бабки с дедом выросли. Они, конечно, хорошие люди… «А ты и сам мог бы с ними почаще видеться». Возможно. Но что я мог им предложить? Только то, что интересно самому. Что умею, а умею немного. И имею немного. Как говорится: чем богаты… Хелен… «Сходи с ними в музей! Прекрасная выставка. Я, правда, не была, но говорят…» И ведь таскал их по музеям, кретин! Нет, конечно, познавательно и полезно для развития. Для формирования личности. Что да — то да! Но почему со мной надо рассматривать чьи-то выветренные зубы и рога? Хорошо вовремя понял, что превращаю наши встречи в обязанность. Что надо им побегать, съесть что-то на их взгляд вкусное, посмотреть боевик или комедию. Они и так целыми днями познают и развиваются.
Интересно, этот парень все еще с ней? Вроде бы да. Кажется, к детям относился неплохо, да и мужик спокойный, хотя моя бывшая кого хочешь до истерики доведет. Неужели она нашла, что хотела или он сидит под каблуком и не попискивает? Ну, дай им бог. А мне… о-о… мне пора. Пора поработать на легенду.
Чтобы смыть сонливость, вызванную разницей во времени, Седов поплескался под душем: горячий — холодный, горячий — холодный. Одеться надо попроще, решил он. Попроще, но с изюминкой. Пусть знают: не ухарь с Ганимеда — столичный прожигатель прикатил! Бриться завтра. Завтра в Центр. Бородатые светила не любят небритых курьеров. Вот и побреемся на радость светилам, а сегодня некоторая небрежность в облике придаст непринужденность в общении.
Выглянув в коридор, Седов повертел головой.
— Есть кто живой?
Коридорный нарисовался прямо в воздухе. Вежливый, предупредительный, весь внимание.
— Завтра в восемь ноль-ноль по-местному я должен встать, как штык!
Парень заухмылялся.
— Ты это брось, — нарочито грозно рявкнул Седов, — что за грязные мысли? Не у меня, а я! Весь, целиком. Вот задаток, вечером получишь еще. Свободен.
Так, ботиночки вот эти — выручали не раз: подошва тонкая, жесткая. Ка-ак дашь, бывало… Кастет секьюрити сволочь забрал, ну да ладно. Вроде готов. Эх, кураж бы поймать.
Седов встряхнулся, взялся за ручку двери, рванул. Ну, любимую:
— На острове Таити… Да, коридорный, если я вечером притащу пару-тройку шкурок, гони их в шею, чего бы ни говорили. …Жил негр Тити-Мити…
Бар был закрыт. Седов выругался: во сколько же здесь веселье начинается? Ладно, начнем в другом месте.
Выйдя из отеля, он вдохнул полной грудью гнилой воздух и огляделся. Пусто, скучно, серо. Настроение падало. Швейцар, в надежде на чаевые, предложил такси.
— Гулять люблю, — буркнул Седов и пошел к пляжу отеля, начинавшемуся сразу за подъездной дорожкой.
Зимний пляж — унылое место, вот и здесь смотреть было не на что. На мелководье, в зацветшей зеленой воде плавали перья и презервативы. «Видно, придется все-таки ознакомиться с местными достопримечательностями», — с тоской подумал Сергей. А ведь раньше он любил бродить по незнакомым улицам. И на такие вот задания любил ходить. Даже стандартные пьянки перед началом основной фазы были в радость. Приелось. Да и какая радость, если после каждой рюмки думаешь: а не лишняя ли? А каково будет завтра с утра? Возраст, черт бы его взял!
Он не спеша поднимался по широким ступеням ведущей в город лестницы, разглядывая тусклые фасады баров, дискотек, каких-то музеев. Запыленные манекены-киберы за стеклами салонов, отключенные ввиду отсутствия публики, походили на подготовленных к погребению покойников. Прохожих было мало. Да и те не нравились. Нахохлившиеся, с серыми постными лицами. Детей вообще не было. Дети… Чем больше нам лет, тем они нам нужнее. А вот мы им уже не так нужны. Они открывают свой мир, им все интересно. А мы открывать устали. Нам лень, мы знаем все! Нам все наперед известно. Обыденность… Иногда вспомнишь что-то случайно, то, что еще так ярко живет в памяти, и вдруг осознаешь: было это давно и впереди уже гораздо меньше, чем позади. И будет меньше свежих впечатлений, маленьких приятных приключений, желаний. Хотя желаний вряд ли будет меньше. Они просто измельчают. Глобальных, хи-хи, уже не будет. Обыденность их уже съела. И вот, видимо, подсознательно, мы ждем, что общение с детьми вернет нам яркость впечатлений. Иллюзия. Желаемая, но несбыточная мечта. Дети стали взрослыми, а мы старыми…
Седов споткнулся на выщербленной ступеньке лестницы. Черт, с такими мыслями не операцию начинать, а пойти и утопится в бухте. Не была бы она такой вонючей… А пойду-ка я вот сюда.
Он толкнул вращающуюся дверь под неразборчивой надписью.
