— Мои идут! — сказала телятница Дуся, вставая е места.
Наступило ее время солировать в общем хоре. Она поправила платок на голове и вышла на край холма. Статная, красивая, сощурив глаза и откинув голову, стояла она на краю, и ветер словно лепил всю ее рослую, подавшуюся вперед фигуру.
За холмом показались ушастые телячьи морды с блестящими сережками. В левом ухе у каждого телка лучился жестяной номерок.
Дуся тревожно вглядывалась в них: так ли они хороши, как ей представлялось? Резво ли идут? Не слетел ли у которого-нибудь номерок с уха? Оценят ли зрители весь блеск, порядок и великолепие ее питомцев?
Первая телочка, розовоносая крепышка, черная и блестящая, как вакса, вбежала на холм.
— Смотри, смотри, Андрейка, это и есть Дарочка, о которой я тебе говорила! — торопливо объясняла Валентина. — Она дочка Сиротинки и Думки. Она на особом режиме и рационе. С нее и еще нескольких Дуня начинала формирование нового стада. А вот это Узор, сын Урала и внук Сиротинки. Тоже по Дуниному замыслу!
Валентина взяла за уши бычка и притянула его к себе. «Узор, сын Урала» оскорбился этим и брыкнул но-
Вдали послышался переливчатый напев рожка, но коров еще не было видно. Вместо них из-за перелеска выскочил табун жеребят.
— Вот они, красавчики наши! — Сережа-сержант побежал им навстречу.
Авдотья, сияя, оглянулась на Андрея. Ей хотелось, чтобы он похвалил стадо. Он понял ее взгляд и сказал:
— Дунюшка, вы же сокровище! Я всегда это говорил. Василий, ты-то понимаешь, что тебе за жена досталась?
— Не перехвали, зазнается! — усмехнулся Василий. Он сидел на холме, и темные глаза его с непонятным упорством смотрели куда-то в даль, за лесную кромку. Он и замечал, и не замечал того, что делалось вокруг. Зрением, слухом и осязанием он ощущал прелесть окружающего и вместе со всеми радовался ей, но мысли убегали вперед. Он видел с холма далекие просветы полей, сегодня еще принадлежащих «Всходам», вглядывался в очертания будущего крупного колхоза, и все хотелось ему ска. зать и с веселой досадой на минутную успокоенность друзей, и с гордостью за них и за себя, и с вызовом: «Это еще что! То ли будет, такая ли еще красота впереди!» Стрельцов, словно угадав его мысли, проговорил:
— А что здесь будет года через два… сами себе станем удивляться! Когда колхозы сольются, появится веское основание просить Алешин холм не во временное, а в вечное пользование. А то, что ж получается? Посреди колхоза небольшой участок госфондовской земли!
— Это дело, — отозвался Василий, — об этом уж теперь можно поднимать разговор!
Из-за леса донесся идущий как из-под земли рев.
— Сиротинка идет! — забеспокоилась Авдотья. — Беги скорей, Катюша, не то весь изревется!
Катюша побежала навстречу. Тяжеловесные быки показались из-за поворота. Рожок запел совсем близко.
— Наши, наши! — Ксюша запрыгала на месте, доярки встали.
Первым показался пастух Володя. Как всегда при возвращении подтянутый и приосанившийся, он легко шагал по дороге впереди стада. Яркая оранжевая майка-безрукавка шла к его загорелому лицу.
Неизменная книжка торчала у него за поясом. Володя знал, что на него смотрят все девушки Алешина холма, и старался держаться молодцевато. Закинув голову, он наигрывал на зеленоватом отшлифованном рожке, подаренном ему стариком Мефодием.
За Володей, впереди всего стада, шествов. ала величавая Чернавка. За ней неторопливо и плавно выходили из-за поворота другие коровы. Одномастные, черные с белыми мордами, они шли, отяжелевшие от еды и молока, важные, исполненные чувства собственного достоинства. Они призывно протяжно мычали.
— Здороваются, — объяснила Авдотья.
Ее большеглазое загорелое лицо с вылинявшими на солнце бровями и чуть заметными морщинками вокруг глаз сияло такой полнотой радости, что, казалось, она вся, без остатка, растворилась в окружающем. Пел и переливался Володин рожок, щелкал кнут подпаска, белокурого и голубоглазого мальчугана Славочки. Зная, что все взгляды устремлены ему навстречу, Славочка красовался, лихо щелкая кнутом и покрикивая — Куда ты? Куда? Вот я тебя!
Поравнявшись с Авдотьей, Володя вытянулся и отрапортовал:
— Товарищ начальник! Разрешите доложить, что стадо прибыло в полном порядке. Происшествия не было, кроме того, что известная вам корова Гулена отбилась от стада и нацелилась прямиком в гречиху. Беспорядок был своевременно выявлен и ликвидирован подпаском Вячеславом Орловым. Прошу представить его к награде порцией пирога с груздями. Луг за березняком выпасен, завтра, с вашего разрешения, поведу стадо к Заячьему логу на первый загон.
Авдотья с улыбкой слушала, сидя на камне.
— Володя, как у Думушки вымя? — спросила она.
— Вымя зажило. Пасем ее бережно, по кустарникам и валежникам не пускаем. Да вот и она сама.
Думка шла последней. Огромное вымя мешало ей итти. Она уверенно подошла к Авдотье, протянула морду и коротко промычала, требуя очередного гостинца. Ей дали хлеба с солью. Она съела, подумала и еще раз замычала — просила добавки.
— Нету, Думушка, нету, красавица! — в доказательство Авдотья протянула пустые ладони.
Думка на всякий случай лизнула ладонь, постояла, потом тяжело повернулась и пошла к навесу.
— Отчего так хорошо? — тихо, словно самой себе, говорила Валентина. — Отчего такой мир и такое счастье вокруг? Может быть, оттого, что лес, и небо, и стада? Или оттого, что все здесь создано нами? Нет… Не только оттого… Вот сейчас я представила cебe, что все здесь не наше общее, а, например, мое, только мое. И так противно даже на миг допустить это! Сразу разрушится красота. Будет негодование и справедливый гнев одних, страх и жадность других. И не будет вокруг ни счастья, ни мира, ни согласия. И исчезнет все очарование Алешина холма.
— Хорошо, что ты привела меня сюда. Мир и счастливый труд… Кажется, не ушел бы отсюда.
Но Валентина не слушала мужа, захваченная своими мыслями.
Солнце было уже совсем низко. Розовый отсвет сгустился, стал алым. Облака в золоте и багрянце неподвижно лежали вдалеке. Вся поляна вокруг Алешина холме была полна хлопотливым движением.
Жеребята бежали с водопоя. Ягнята толпились у кормушек. Доярки, позванивая дойницами, усаживались на маленьких скамеечках, и коровы поворачивали к ним добрые, спокойные морды.
Василиса устраивала гнездо для новорожденных, иовца выжидательно идоверчиво смотрела на нее.
Чуть зашевелились кусты. Какая-то пичуга запела протяжную вечернюю песню. Все дышало доверием, красотой, согласием, радостью плодотворного труда.
Авдотья прошла в ложбину, туда, где первые молочные струи разбрызгивались о днище, где Дарочка, созданная по замыслу людей, тянулась розовыми губами к, речной синеве, где маленькая Дуняшка, смеясь и пере; гибаясь с мостков, все силилась поймать ладонями пер-аую легкую звезду, дрожавшую на ряби водопоя.
1948–1950 г.
Редактор
Художественный редактор
Техн. редактор
Корректор
Сдгно в набор У2/Ш-953 г. Подписано к печати 26/Ш-953 г. Бумага
