Банальная фраза, но все равно скажу — если бы взгляд убивал, от Зака не осталось бы даже оплавившейся пряжки от ремня.
Я вернулась к Перри, он уступил мне кресло.
— Он злится, — сказал Лассе, — оставьте его пока. Просто это действительно может плохо кончиться.
Будто бы это не очевидно. Если бы только над нами не висела проблема куда серьезнее затянувшегося переходного возраста!
Проблема вошла через дверь триадой. Впереди — Беати, чуть позади — Рэйни. Он выплыл из темноты чуть позднее своих горящих глаз. На свету, однако, они потеряли свой огонь — я этот фокус уже видела.
Взгляд Рэйни был наградой для меня. Еще чуть-чуть — и я поверю, что он не ожидал меня здесь увидеть. А может, и нас всех. Если заманить нас сюда входило в план, то почему, скажите на милость, у него такое лицо?
Возможно, это был не его план.
Даже скорее всего.
Рэйни оглянулся, словно искал ответов за спиной. Два сигаретных огонька парили над ступеньками позади него, пока наконец не вышли на свет во плоти. И в какой плоти! Если бы здесь был Адам Уоррен, он узнал бы ее.
Мы все смотрели на Без Имени, а она смотрела на нас.
Честно говоря, я не знаю, чего ожидала увидеть, но никак не заурядную модель. Ну не совсем заурядную. Она была красивая. По-настоящему красивая, что среди людей случается крайне редко, а может, и никогда. Почему? Потому что в ее красоте было нечто… ну, синтетическое. Ее долго делали в три- д, потратив время на многочисленные математические расчеты совершенства, вычислив длину ног, величину и форму носа, глаз, губ, вообще симметрию лица, линию плеч и шеи. Ее волосы, черные до синевы, блестели, как в рекламе краски, и струились, как в рекламе шампуня. Ее глаза, когда перестали быть красными, стали бирюзовыми, как в рекламе контактных линз. Роскошные ресницы казались приклеенными, хотя наверняка были настоящими. Косметика — была, но она смело могла бы без нее обойтись. Бьюсь об заклад, что под вишневой помадой губы достаточно яркие сами по себе. То есть идеальные. Как и разлет бровей, и матовая кожа… не могу удержаться — как в рекламе пудры…
Тут она улыбнулась, и модельный блеск несколько померк — ожидаешь увидеть полный рот голливудского фарфора, а видишь очаровательный капкан. Рэйни его шестеренки как-то странно шли, а вот ее — портили. Над этим явно нужно было еще поработать.
Non Nomen остановилась на предпоследней ступеньке, сбросив темно-синий блестящий плащ на Рэйни и грациозно опираясь на его плечо. А я рассматривала ее, будто листала тупой глянцевый журнал. Платье в тон помаде (или наоборот) сидело на ней как шкура на змее и так же обтягивало. Такой груди не нужен бюстгальтер, бедрам — антицеллюлитный гель, а коже — крем с коллагеном. Я уверена, что и волосы на ногах у нее не растут.
— Ну-и-лажа! — сказал вдруг Джош.
Без Имени медленно обратила на него внимание.
— Что?
— Перевожу — он разочарован, — сказал Зак.
— Пришли на Мэрилина Мэнсона, а попали на «Фабрику красоты».
Зак засмеялся, даже Перри хмыкнул у меня за спиной. Что мы только себе думаем?
— Тебе смешно, Кира? — спросила вдруг Без Имени, и я поняла, что тоже улыбаюсь. Голос у нее был подстать фигуре. Если бы я подбирала ей голос, то выбрала именно такой — как у ночного ди-джея на радио.
— Нет. Я восхищена.
Мне почему-то показалось, что с ходу мы не попали в списки ее любимцев.
Беати стояла рядом с ней и в точности копировала ее выражение лица. При весьма скромной красоте это выглядело забавно — если бы только мне не хотелось вбить ей в глотку все зубы.
— Что ты сделала с Фокси? — спросила я.
Беати зевнула во всю пасть, не потрудившись прикрыть рот.
— Я ее съела. Было очень вкусно.
— И чем она тебе не угодила?
Она взглянула на меня как на полную идиотку, и я все поняла. Ну надо же, как все банально! Ванилла в свое время пристрастила мою мать к дамским детективам, которые в период полового созревания я тайком почитывала сама. И что меня поражало раз за разом, это неизменная деталь, упорно кочующая из сюжета в сюжет.
— Можешь не отвечать. Джош, знаешь, почему твоя мама в конце концов разочаровалась в женской беллетристике? — Я обращалась к нему, но смотрела на Беати. — Она однообразна. Часто в центре заварушки оказывается какая-нибудь обиженная судьбой девочка с кучей комплексов, которую никто не зовет на свидания из-за прыщей или мерзкого характера, или того и другого. Потом девочка вырастает, а психопатия остается. Она таскается по клубам, жрет кислоту, трахается с вампирами и понять не может, почему ее жизнь такое говно.
— Заткнись, — бросила Беати. Теперь она не казалась рядом с Без Имени и Рэйни — они как бы отодвинулись от нее и смотрели со стороны, как и мы. Мне ее даже стало немного жаль.
Нет, вру. Ни хрена не стало.
— Ты думала, что хоть что-то заберешь у Фокси? Ты совсем не знала Фокси, дурочка. Да она отдала бы тебе все! Все свои наряды, всех своих парней, все свои деньги! Она поделилась с тобой своей тайной, а ты… убила ее.
— Но она не предложила мне, — прошипела Беати. — Она взяла тебя на отбор в Клуб, тебя и твоего приятеля, а мне даже
Я вздохнула.
— Ты и правда набитая дура, Беати. Если бы ты подала такую идею, она даже не задумалась бы. Даже обрадовалась бы, хоть и знала тебя два дня! Мне оно нужно было как собаке пятая нога, да и Рэйни тоже. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты во всем ищешь злой умысел. А нужно-то было — всего лишь предложить первой…
Кажется, я окончательно выбила ее из равновесия — ситуация уже не доставляла ей удовольствия. Вот и чудно. Не станет в следующий раз нападать на детей.
— Что ты понимаешь?! Все всегда доставалось этой стерве, им обеим, и только потому, что они — нормальные! А меня отец знать не хотел! Кому нужна дочь-лунатик?!
Нормальные? Похоже, она про Имоджен была не в курсе. Но сейчас не время это обсуждать.
— Это неправда. Я говорила с твоим отцом. Он любит тебя и не расстается с твоей фотографией. А за все можешь сказать спасибо своей полоумной мамаше. — Это было жестоко, но я не могла остановиться. Джош и Зак меня достаточно завели. — За то, что прятала тебя и забрала у тебя все, включая фамилию. За то, что отняла вас с отцом друг у друга. Кстати, ее ты тоже съела? — кровищи было выше плинтусов.
Беати разом позеленела. Non Nomen наблюдала за ней с усмешкой. Рэйни смотрел на меня без эмоций, это, кажется, давалось ему все труднее.
—
— Ты ее не… ты не знала?
