Ангелы молчат

имя, они как бы существуют вне названного, выше этого. Все, что имеет имя, можно уничтожить. Их — нельзя. Но это все ерунда. На самом деле изначально, на другом, древнем языке это означало совсем другое, — Лассе пошевелил рукой внутри Без Имени, заставив ее жалобно застонать. — «Имя неизвестно». Разницу видите? Древние относились к имени особо, они имели их несколько. Одно на каждый день, для общего употребления, и обязательно — другое, тайное имя, которое есть ключ к их сущности. Без него они не могли попасть в загробный мир. Хотя нам это не важно. Имя — сила. Если враг узнает тайное имя, он может уничтожить тебя. Но имя же означает, что ты есть. Нет имени — нет тебя. У элиты Ордена, прости, Клуба ВСЕГДА было имя. А это просто неудачный перевод… Как только имени «не стало», все и пошло под откос… но это мое личное мнение. Жаль, когда такая организация гниет заживо. Впрочем, у всего есть логический конец, правда?… м-м… прошу прощения, не расслышал, как тебя зовут?

Без Имени сделала судорожное глотательное движение, и из ее рта потекла кровь.

— Твое имя?

— У меня… Нет Имени…

— Это мы уже обсуждали. Твое тайное имя меня не интересует, я справляюсь и без этого. Я просто хочу знать, как тебя зовут, девочка.

— У меня нет…

— Сейчас не время, дорогая. Не нервируй меня. Твое имя.

— Ребекка Джонс…

— Как?

— РЕБЕККА ДЖОНС! — вскрикнула она из последних сил.

Улыбка Лассе постепенно, как садится солнце, перестала быть светлой. Потом перестала быть ангельской. И наконец вообще перестала быть.

— Красивое имя.

Он стиснул кулак внутри ее. Я понял это по выражению лица Без Имени — ее зрачки порвали глаза — и почти услышал звук. Будто запускаешь пальцы в гнилой помидор, а потом освобождаешь их с влажным чавкающим звуком. И в нем остаются дыры от твоих пальцев.

— Это тебе за «отродье», падаль, — произнес он ровно.

Без Имени (Ребекка Джонс?) неграциозно рухнула на пол, как подрубленная, и замерла. Нет, не замерла. Мы с ужасом смотрели на нее — она менялась, будто стала меньше ростом и как-то шире, черты лица поплыли, волосы приобрели рыжеватый оттенок. Будто тело в смерти стремительно теряло свою нынешнюю форму, но не сохранило в памяти прежнюю, и теперь просто произвольно оплывало, как сгоревшая свеча. Лассе бросил на нее плащ, и он еще некоторое время мерзко шевелился и подрагивал, словно процесс все еще продолжался.

— Кира, ты была права. По концовке это действительно оказалось историей озлобленной закомплексованной сучки, которой спать не давали лавры королевы красоты. Только звали ее… как?

— Ребекка Джонс, — сказала Кира шепотом.

Мы молчали в трансе, вырастив тишину еще более плотную, чем сила бывшей Без Имени.

— Чтоб я сдох, — проговорил медленно Зак в этой тишине. Он подошел к Лассе и смотрел на него с нескрываемым восторгом. — Чтоб — я — сдох!!

Лассе брезгливо держал на весу на свою окровавленную руку, словно не зная, куда ее деть. Рукав его светлого костюма стал бордовым до самого локтя.

— Ты ведь аристократ, да? — Зак приблизился. Лассе бросил на него быстрый взгляд, и он упал на низкий старт, прогнув спину и восхищенно глядя снизу вверх. — Настоящийаристократ! Вау… охренеть просто…

— Что это означает? — спросил я.

— Это значит, что я не умирал. Я — не нежить, — сказал Лассе рассеянно, глядя поверх наших голов. — Я принадлежу к другому виду, не такому, как вы привыкли… и, в отличие от Зака, никогда не был человеком.

«Грязная кровь» — вспомнилось мне. Так это было не простое оскорбление, а вполне законное.

Зак подобрался ближе.

— Можно, Лассе? Пожалуйста. Лассе. Как там? Bitte?

Лассе протянул ему руку после долгого колебания, и Зак осторожно слизал с нее кровь. Почти благоговейно. Он смотрел как фанат, забравшийся тайком за кулисы и лоб в лоб столкнувшийся с супер- пупер-рок-звездой.

— Ты меня прощаешь? — спросил он. — За хамство?

— А тебе это надо?

— Если бы ты не шифровался… я бы…

— Ты бы лучше себя вел.

— Без вопросов.

— Я от тебя этого не жду.

Зак усмехнулся.

— Ну так… прошлого один хрен не вернешь. Слу-ушай, никогда не думал, что увижу когда-нибудь аристократа. Да никто мне, наверное, не поверит…

— Подозреваю, я должен быть польщен.

Выход был свободен — или не совсем. Оставался Рэйни. Они с Кирой все еще держались за руки, будто не могли отпустить.

— Убирайтесь отсюда, — сказал Рэйни тихо. — Вы все. Быстро.

— Идите, — сказала Кира.

— А ты?

— Я сейчас.

Мы медленно вышли наверх. Темнело быстро. Я места себе не находил, но Кира вернулась довольно скоро. Ее юбка внизу, у колен, была пропитана кровью — Беати и Без Имени. Вернулась и молча села рядом со мной на диван. Я не знаю, чего мы ждали — в отличие от некоторых, мы вполне могли уходить, не дожидаясь темноты.

— Ты в порядке? — спросила она шепотом. Я кивнул.

— Джош, ты как?

— Нормалёк, — откликнулся Джош, но это он так считал.

Я смотрел на Киру, ее матовая кожа стала совсем прозрачной, а глаза — припыленными. Я хотел обнять ее, но не мог решиться, — что-то мешало мне. Она сидела будто в невидимом ореоле, прочном, как защитное поле. Будто голограмма. Так близко, совсем рядом — а на самом деле только иллюзия.

Солнце спряталось, протянув к нам длинные теневые пальцы. Зак потянулся и встал.

— Наконец-то.

Он двинулся к двери, Джош — за ним, дотронулся до его плеча… и в этот момент я уже знал, что произойдет.

Зак развернулся, как пружина, и дал ему пощечину, резко, хлестко. И наверное, больно, хотя не так, как мог бы. Просто у нее было несколько иное предназначение, чем выбить ему челюсть.

Кира вздрогнула от этого звука. Джош покачнулся, едва удержался на ногах, но устоял. У меня мелькнула мысль, что подсознательно он ожидал чего-то такого. Но о-очень глубоко подсознательно.

— Это для особо одаренных, — произнес Зак абсолютно нейтральным голосом. Потом добавил: —