~~~
Когда Тибо закончил разбираться с судебными документами и отправился в Ратушу, было уже почти три часа. Сандор, рассыльный, уже принес вечерний выпуск «Ежедневного Дота», и Агата, не сказав ни слова, вручила его мэру, когда тот проходил мимо ее стола.
Тибо развернул газету. Аршинный заголовок гласил:
Мэр Крович дает отпор Умляуту
И ниже, не такими большими буквами, рядом с фотографией нахмурившегося Тибо:
Достойный ответ на оскорбление
И еще ниже, совсем мелким шрифтом:
Эксклюзивный материал Барни Кноррсена
Статья под этими заголовками представляла собой развернутый пересказ письма Тибо.
Агата поставила на стол рядом с газетой чашку кофе и блюдце с двумя имбирными печеньями. Тибо поблагодарил.
— Господин Стопак — обойщик, не так ли?
— Да, у него есть свой магазин. А почему вы спрашиваете?
— Так просто. У него сегодня было много дел?
— Не знаю. Но думаю, да — он ушел из дома очень рано, я еще спала. А что, у вас есть для него какая-нибудь работа?
— Нет-нет, не думаю. Но у меня самого, кстати, есть кое-какая работа, и сейчас самое время к ней приступить.
Прежде чем уйти, Агата постучала ярко-красным ногтем по газете.
— У них неправильно написано слово «бордель». Нашли, где делать опечатку! А вы так тщательно его подбирали!
И она вышла, закрыв за собой дверь и оставив легкий аромат духов в воздухе.
Тибо тут же встал и снова открыл дверь. Прежде чем приступить к работе, он посидел немного, попивая кофе и любуясь видом на фонтаны и собор. Агата подготовила ему на подпись целую стопку писем. Была еще груда документов в красной кожаной папке, ему и их придется прочитать; затем контракт на строительство нового полицейского участка в северном округе, и еще он обещал даме с красным зонтиком разобраться с тем делом о школе. Но пока Тибо медленно потягивал кофе, глядя на кружащую над собором стаю голубей.
В окно подул ветерок. Тибо видел, как он приближается: шевелит листву вязов на набережной, играет струями фонтанов, раздувает легкие занавески на окнах кабинета, шуршит бумагами на столе и, невидимый, проникает за дверь, туда, где сидит Агата, — и наверняка трогает ее, овевает ее губы, залетает в рот… Должно быть, она вдохнула его и даже не заметила.
— Госпожа Стопак, как называются ваши духи?
— Боже мой, зачем вам это знать, господин мэр?
— Так просто. Извините. Считайте, что я не спрашивал.
Тибо открыл красную кожаную папку и начал читать.
— Они называются «Таити», — сказала Агата.
Сидя за работой, Тибо время от времени повторял про себя это слово: Таити, Таити, Таити. Оно сплеталось со стрекотом пишущей машинки, с плеском фонтанов, с дребезжанием трамваев… Начало темнеть.
Если бы он попросил, Агата осталась бы помочь ему с работой хоть на весь вечер, но он не попросил, поэтому вскоре после пяти она убрала все со своего стола. Она чувствовала, как в груди скапливается холодное отчаяние и гладкими камушками падает, задевая ребра, на дно желудка. Идти домой незачем, но и не идти смысла нет. Запирая ящик стола, она вдруг поняла, что повторяет про себя одну и ту же фразу: «Дом — это там, куда тебя не могут не впустить». В устах бабушки эти слова звучали успокаивающе, как обещание, что от нее никогда не отвернутся, — но сейчас они походили на угрозу тюремного заключения. «Какой, черт возьми, смысл?»
Долгая дорога домой. Вчера это была веселая прогулка, а сегодня — утомительный пеший путь по пыльным жарким улицам после тяжелого рабочего дня. Она не торопилась. От каждого шага ныли и саднили ноги — как будто кожа на подошвах вот-вот оторвется.
Дойдя до кулинарии на углу Александровской улицы, Агата увидела хозяйку, госпожу Октар, — она вытирала тряпкой пространства между открытыми ящиками с фруктами и смахивала уличную пыль с яблок. Госпожа Октар помахала Агате рукой, та помахала в ответ.
Из-под ящика с апельсинами выглянул котенок, игравший накануне у подъезда.
— Он ваш? — спросила Агата.
— Нет, — ответила госпожа Октар. — Здесь всегда полно кошек. Они плодятся. Днем полеживают на солнышке, а всю ночь напролет делают котят. Неплохая жизнь, я сама от такой, наверное, не отказалась бы — но мне нужно оплачивать счета, и я не могу позволить себе изводить копченого лосося на таких вот бездельников.
Агата нагнулась, достала котенка из-под ящика, поднесла к лицу и подула на него, взъерошив шерстку.
— Он мне нравится, — сказала она, — я возьму его домой. Ему нужно немножко любви.
— Как и всем нам, — заметила госпожа Октар. — А еще ему нужно немного молока, копченого лосося и средство от блох.
Госпожа Октар была замечательным, даже выдающимся коммерсантом, — но, как и все мы, в то же время была она и жертвой обстоятельств. Ибо, хотя она и владела кулинарией, это была все-таки именно кулинария, и, как во всякой кулинарии в Доте, средство от блох здесь не продавалось.
— Молоко у меня есть, копченый лосось тоже найдется, но средства от блох нет. На вашем месте я бы пока оставила котенка здесь. Ничего с ним до завтра не случится.
— Он мне нравится, — сказала Агата, — и я возьму его с собой. Молоко и лосося куплю сейчас, а средство от блох — завтра.
— Ну и глупо. Пеняйте потом сами на себя. Послушайте, госпожа Стопак, старую мудрую женщину: во всех местах, куда нет доступа мужчине, если это не господин Стопак, у вас будут эти блохи. И когда вы будете завтра покупать средство от блох для господина Кота, вам, вполне вероятно, придется купить его и на свою долю.
Сказав это, госпожа Октар привычным жестом развернула бумажный пакет и положила в него бутыль молока и копченого лосося в промасленной бумаге. Котенок потешно извивался в руках у Агаты, упираясь лапками ей в грудь.
— Тише, тише, негодник! Подожди минутку.
— Четыре пятьдесят, — сказала госпожа Октар и протянула руку за деньгами. — А в придачу я дам вам еще один пакет — посадите туда котенка. Немножко гигиены не повредит, верно?
Агата посадила котенка в пакет. Тот укоризненно посмотрел на нее снизу вверх и растопырил свои пушистые лапки по углам. Однако выглядел он вполне довольным жизнью — пока Агата не подняла пакет за ручки. Пакет закачался в воздухе, а котенок жалобно замяукал, пытаясь удержать равновесие. Агата поставила пакет на ладонь, чтобы котенок почувствовал под собой твердую опору, и подула на него сверху, привлекая внимание.
— Шш, тише, тише, не бойся, маленький. Скоро мы будем дома.
Даже сквозь толстое дно бумажного пакета она чувствовала тепло маленьких лапок, и их невидимые
