— А на свадебный прием она поедет в крытой двуколке?
— Что такое двуколка?
Они переглянулись.
— Ты ни капли не изменился, верно?
Декстер разбрасывал камушки ногой.
— Изменился. Немного.
— Я заинтригована.
— Я тебе потом расскажу. Смотри!
Тилли стояла на подножке «роллс-ройса», который должен был провезти новобрачных до находившегося в ста ярдах от часовни места проведения свадебного приема, и держала обеими руках букет, который приготовилась бросить, как бревно на соревнованиях по метанию ствола[46].
— Не хочешь попытать счастья, Эм?
— Все равно не поймаю, — ответила она и завела руки за спину.
Букет полетел в толпу, и его поймала тощая престарелая тетушка; остальные присутствующие разозлились, точно они упустили свой последний шанс на счастье. Эмма кивнула в сторону смущенной женщины, крепко державшей букет.
— Вот такой я стану через сорок лет, — сказала она.
— Неужели? А почему через сорок? — Декстер прыснул со смеху, и Эмма наступила каблуком ему на ногу. Взглянув поверх ее плеча, Декстер заметил Сильви; та озиралась по сторонам и искала его. — Пойду- ка я. Сильви тут никого не знает. Строго приказала мне не отходить от нее. Ты подходи, поздороваешься с ней, ладно?
— Попозже. Пойду поболтаю со счастливой невестой.
— Ты ей напомни про те пятьсот фунтов.
— Думаешь, стоит? В такой день?
— Ну, до скорого. Может, на приеме нас рядом посадят? — Он скрестил пальцы, и она тоже.
Хмурое утро сменилось солнечным днем; высоко в бескрайнем голубом небе плыли облака, и гости засеменили вслед за «роллс-ройсом» на большую лужайку, где их ждали шампанское и канапе. Там Тилли наконец и увидела Эмму, издав при этом радостный возглас. Они обнялись, насколько это позволял кринолин.
— Я так рада, что ты пришла, Эм!
— Я тоже, Тилли. Ты выглядишь невероятно.
Тилли обмахнулась веером:
— Не слишком перестаралась?
— Нет, что ты. Ты просто красотка. — Глаза Эммы невольно остановились на мушке, которая выглядела так, будто на губу Тилли села настоящая муха. — И какая красивая церемония.
— Просто ммм… верно? — У Тилли появилась новая привычка — предварять все предложения умильным «ммм…», точно Эмма была котенком с раненой лапкой. — Ты не прослезилась?
— Плакала как ребенок.
— Ммм!.. Я очень, очень рада, что ты пришла! — Она снисходительно похлопала Эмму веером. — И с нетерпением ожидаю знакомства с твоим бойфрендом!
— Я тоже, но, к сожалению, у меня его нет.
— Ммм!..
— Нет, уже давно ни с кем не встречаюсь.
— Правда? Ты уверена?
— Я бы заметила, Тилли.
— Ммм!.. Бедняжка. Ну, так мы тебе кого-нибудь найдем! Мигом!!! Нет, правда, бойфренд — это так здорово! А муж еще лучше! Надо найти тебе кого-нибудь! — царственным тоном произнесла она. — Сегодня же! Сейчас подберем тебе парочку! — Эмма почти физически ощущала ее снисходительность. — Ммм!.. А Декстера уже видела?
— Так, поболтали немножко.
— Видела его подружку? С пушком на лбу? Правда, хорошенькая? Похожа на Одри Хепберн. Или Кэтрин Хепберн? Никак не могу запомнить, кто из них кто.
— Одри. Она Одри, совершенно точно.
Шампанское лилось рекой, и над лужайкой витали воспоминания: встречались старые друзья. Однако постепенно все разговоры свелись к тому, кто сколько зарабатывает и кто чего добился.
— Сэндвичи. Вот в чем будущее, — вещал Кэллум О'Нил, с точки зрения заработка и достижений перещеголявший всех остальных. — Высококачественный экологичный фаст-фуд — вот где сила, друзья мои. Еда — это новый рок-н-ролл!
— Я думал, комедия — новый рок-н-ролл.
— Значит, сначала была комедия, а теперь еда. Отстал от жизни, Декс! — В течение пары последних лет бывший сосед Декстера изменился почти до неузнаваемости. Процветающий, энергичный, располневший, он прекратил заниматься компьютерами, продал бизнес с большой выгодой и основал сеть кафе «Натуральная пища». Кэллум поправил запонки; он был в дорогом, сшитом на заказ костюме, и Декстер невольно подумал: неужели это тот самый худосочный ирландец, что носил одни и те же брюки три года кряду? — У нас все органическое, все свежее, свежевыжатые соки и смузи на заказ, кофе, выращенный по принципу честной торговли. У нас четыре филиала, и все четыре максимально заполнены, причем постоянно. Приходится закрываться в три, потому что продуктов не остается. Говорю тебе, Декс, гастрономическая культура в этой стране меняется, люди хотят только лучшее. Никому уже не нужны чипсы с соком из пакета. Люди просят хумус в пшеничной лепешке, свежевыжатый сок папайи, лангустинов…
— Лангустинов?
— В пшеничной лепешке с руколой. Без шуток. Лангустины — гамбургер нашего времени, а рукола — новый салат айсберг. Лангустинов легко разводить, они плодятся, как хомяки, и вкусные, не поверишь, — их называют лобстерами для бедных. Надо нам как-нибудь встретиться и все обсудить.
— Лангустинов?
— Нет, бизнес. Мне кажется, у тебя большие перспективы.
— Кэллум, ты что, предлагаешь мне работу? — спросил Декстер, ковыряя каблуком лужайку.
— Нет, просто предлагаю как-нибудь встретиться и…
— Поверить не могу — мой приятель предлагает мне работу!
— Да ты просто заходи, пообедаем! Только не в этой тошниловке с лангустинами, а в нормальном ресторане. Я угощаю. — Он обнял Декстера за плечи своей медвежьей лапой и, чуть понизив голос, добавил: — В последнее время что-то не вижу тебя по ящику.
— Это, наверное, потому, что ты не смотришь кабельное и спутниковое ТВ. Я теперь в основном там работаю.
— Да? И что делаешь?
— Ну, у меня сейчас новая программа, «Спортивный экстрим!». С восклицательным знаком. Мы снимаем серферов, делаем интервью со сноубордистами. Ну и все такое. Спортсмены со всего света.
— Так значит, ты постоянно в разъездах?
— Да нет, я просто ведущий. А студия в Мордене[47]. Поэтому да, я постоянно в разъездах, но только до Мордена и обратно.
— В общем, как я уже сказал, если вдруг захочется сменить амплуа… В еде и напитках ты разбираешься, с людьми ладить умеешь, если захочешь, конечно. А в бизнесе что главное? Люди. Просто мне кажется, что эта работа для тебя. Вот и всё.
Декстер вздохнул, оглядел своего старого друга и попытался найти в нем что-нибудь отталкивающе.
— Кэл, а ведь ты три года подряд носил одни и те же брюки.
— Это было давно.
— И целый семестр ел одну тушенку.
