— О тебе наслышаны все.
— Но как члена Совета старейшин занесло в такую дыру?
Кэлдасон, стоя у окна и зажав в кулак уголок шторы, обозревал тропу. Задав вопрос, он отпустил штору и повернулся к остальным.
— У тебя есть преимущество, — указал Карр. — Ты теперь знаешь мое имя, тогда как я...
— Это Рит Кэлдасон, — похвастался своей осведомленностью Рич. — Он вне закона.
— Парень, — окликнул его квалочианец, — ты оказался посвященным в мои дела по чистой случайности, и я бы очень просил тебя впредь держать язык за зубами.
Смущенно понурясь под ледяным взглядом Кэлдасона, багровый от стыда, Куч принялся сбивчиво лопотать извинения, в конце концов осекся и умолк.
Воцарилась напряженная тишина.
— Ты, должно быть, Куч Пиратон, — прервал молчание Карр, пожалев парнишку.
— Откуда тебе это известно? — уставился на него Куч.
— Грентон Домекс был моим старым другом. Он частенько рассказывал о тебе. Я ведь пришел сюда, не зная, что он умер.
— Ладно. — Кэлдасон поднял руки в знак того, что сдается. — Вижу, нам так и так придется тебя выслушать. Об одном прошу, не затягивай.
Этот неожиданно добродушный тон, впрочем объяснимый переменчивым характером Рита, несколько успокоил ученика чародея, чувствовавшего себя после полученного выговора не в своей тарелке.
— А зачем ты пришел к моему наставнику? — поинтересовался он.
— И почему без охраны? — осведомился, в свою очередь, Кэлдасон.
— Когда я двинулся в путь, меня сопровождала целая фаланга, причем это были отменные бойцы. Увы, нападения врагов следовали одно за другим, так что в итоге я остался один. Вот почему в последний раз это была небольшая шайка.
— Но ты все же проделал свой путь до конца? Почему? — спросил Рит.
— По той же причине, что и ты. У меня не было выбора.
Квалочианец промолчал.
— Если говорить о том, что меня сюда привело... Много лет назад люди с общими интересами, включая Грентона и меня, объединились в сообщество, ставившее своей целью превращение Беальфы в истинно свободное государство. Мы хотели не видимости, а подлинного суверенитета и намеревались сбросить угнетателей с наших спин.
— Прекрасные слова! — произнес Кэлдасон, причем таким тоном, что понять, восхищается он или насмехается, было невозможно.
Карр оставил эту реплику без внимания.
— Мы были молоды и, наверное, слишком романтичны, но это не делало наш гнев менее праведным. Каждый из нас избрал тот путь к достижению цели, который казался ему наилучшим. Моей стезей стала политика с ее заговорами и интригами. Другие стали военными, купцами, некоторые даже разбойниками. Из числа отдавших предпочтения опасным занятиям многих уже нет в живых. Ну а твой наставник, Куч, всегда был человеком независимым, всегда имевшим свое мнение. О таких говорят: «квадратная затычка в круглой дыре». Да, каждый из нас пошел своим путем, и будь я проклят, если знаю, чей выбор оказался вернее.
Глаза его на миг затуманились, но он тут же тряхнул головой и продолжил:
— Так вот, явиться сюда меня заставило известие о том, что план, который Домекс замыслил и воплощением которого в жизнь долгое время руководил, близок к осуществлению.
— Ты должен был прибыть сюда лично? — спросил Кэлдасон.
— Мало кому можно доверить такие сведения. Кроме того, мне хотелось встретиться со старым другом: мы так давно не виделись.
— А что за план?
— Прошу прощения, но это не мой личный секрет.
— Тогда зачем было вообще о нем упоминать?
— Ты спас мне жизнь. Это предполагает некую меру доверия.
Квалочианец пожал плечами. Куч между тем притих и снова приуныл.
— Что с тобой? — участливо обратился к нему Рит.
— Обидно: я провел рядом с наставником столько лет и, оказывается, ничего о нем не знал. Конечно, особой любви к властям он не выказывал никогда, но мне и в голову не приходило заподозрить его в чем- то... большем. Почему он ничего мне не рассказывал?
— Ради твоей же безопасности, — ответил Карр. — То, о чем ты не знаешь, не может представлять для тебя угрозы. Поверь, Домекс был бескорыстным борцом. Потому его и убили, каким бы ни был формальный повод. Ты можешь гордиться своим учителем, Куч.
Юноша, сглотнув комок в горле, кивнул.
— Так, выходит, власти добиваются твоей смерти из-за этого плана?
— Может быть. Я не слишком верю в то, что они совершенно не осведомлены на сей счет. Увы, в кругах тех, кто объявляет себя противниками властей, немало предателей и шпионов.
— А тот фантом, в образе птицы... Он был послан, чтобы предупредить тебя о нападении?
— Да, друзьями из Валдарра. Жаль, что он прибыл слишком поздно. К сожалению, измена, судя по всему, свила гнездо в самом узком кругу, среди тех, кому мы привыкли доверять. Ну, а это покушение представляет собой попытку властей избавиться от меня, свалив вину на обычных грабителей.
— На тебя покушались и раньше?
— Не один раз, — ответил Карр с таким видом, будто данное обстоятельство служило предметом его гордости.
— А зачем им утруждаться, убивая одного из своих? — спросил Кэлдасон.
Патриций воззрился на него, прищурившись.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Твои распри с другими сановниками есть не более как ссора внутри правящей клики.
Карр рассмеялся.
— У тебя предвзятый взгляд на власть. Политика является способом, который я избрал для борьбы с государством. Лучший ли это способ, утверждать не берусь, но мои суждения и действия вызывают в верхах озлобление.
— А помогли эти твои «суждения и действия» накормить голодных? Помешали ли они сильным измываться над слабыми?
— Ты прав, мне ли не знать, что политика есть разновидность мошенничества. Я практикую это черное искусство всю жизнь, что, конечно же, не возможно без приспособленчества. Порой приходится закрывать глаза на откровенные злодеяния.
— Для такого, как ты, это на редкость честное признание. Зачем же ты посвятил себя этому, как сам говоришь, «черному» делу?
— Потому что верил, будто, воздействуя на власть изнутри, можно установить более справедливый режим правления, и если не свергнуть иноземный диктат, то хотя бы его ослабить. За это меня и невзлюбили.
— Как же, слышал. Тебя называют бунтарем, смутьяном, возмутителем спокойствия...
— А тебя, как я слышал, называют безжалостным убийцей.
— Смотря кто называет...
— Вот именно.
— Но разве слово «смутьян» ругательное, если оно обозначает борца против тирании? — заметил Куч.
Карр улыбнулся.
— Хорошо сказано.
— Это слова моего наставника, — признался юноша с легким смущением.
— Ну что ж, значит, ты усвоил его уроки. Это делает тебе честь.
— А этот твой великий секретный план тоже относится к политическим играм? — поинтересовался
