сегодняшний вечер. Как поступили бы вы, если другая женщина ворвалась бы на вечеринку без приглашения и начала заигрывать с вашим женихом?
– Выцарапала бы ей глаза, – не задумываясь, ответила Корри.
– Именно. Бланш же вела себя идеально. И еще в одном я уверен – она никогда не нарушает данного слова.
Корри угрюмо отшвырнула ногой камешек, больно ушибла палец и поморщилась:
– А я, по-вашему, нарушу?
– Мне так кажется. Если вам, конечно, это взбредет в голову.
Девушка невольно улыбнулась:
– Вы правы. Если не можешь передумать в любой момент, зачем тогда жить?
– Кроме того, я точно знаю, что Бланш будет так же прекрасна в восемьдесят, как сегодня.
– Какая тоска!
Эти бесконечные восхваления начинали действовать Корри на нервы. Вероятно, не стоило вообще затевать этот разговор!
– А я? Что приходит в голову мужчине при виде меня?
Гай немного помолчал, изучая лицо девушки.
– Могу сказать лишь за себя. По-моему, у вас глаза странной формы, губы слишком красные, волосы – чересчур темные. И вы ужасно меня раздражаете, потому что я никогда не знаю, что выкинете в следующий раз.
– Вот как?
Корри даже немного растерялась. Это оскорбление или комплимент?
– А какой я буду в восемьдесят лет?
– Кто знает? Зависит от жизни, которую станете вести. Если и дальше будете так много есть, превратитесь в старуху с пятью подбородками и грудью до колен.
– Ублюдок!
Корри размахнулась, но Гай успел перехватить ее руку.
– Не тратьте зря энергию. До дома еще далеко.
Корри скрипнула зубами. Она ужасно устала, но скорее умрет, чем признается в этом Гаю де Шар-донне. Они стоят друг друга, он и его драгоценная Бланш!
Ярость подстегивала ее, несла вперед. Уже через час они оказались на Монмартре. Узкие, извилистые, вымощенные булыжником улицы вели к прелестному снежно-белому куполу церкви Сакре-Кер. На востоке разгорался слабый свет, но здесь, в самом центре Парижа, несмотря на поздний час, по-прежнему бурлила жизнь. У церкви было полно народа: туристы, влюбленные, бездомные или просто те, кому в эту ночь было не до сна.
Корри немедленно забыла о стертых ногах и попранном самолюбии и, как птичка, взлетела по ступенькам церкви. Перед ней расстилалась голубоватая сверкающая панорама Парижа. Легкий ветерок приносил запах цветов. Гай догнал ее на самом верху, где ступени переходили в широкую каменную площадку. Голова Корри кружилась. Как он прекрасен, как совершенен, этот город ее Арлекина! И сейчас она была даже рада, что стоит здесь не одна. Грех не разделить с кем-то это чудесное мгновение.
– Посмотрите, – шепнула девушка, боясь нарушить волшебную предрассветную тишину.
Гай устремил взгляд на спящий в нежных объятиях Сены город.
– Я уже бывал здесь.
Корри закрыла глаза. Какая бесчувственность! Но она не позволит Гаю испортить эти минуты счастья, попытается передать ему свои ощущения.
– Но не в такой час. Вы просто не могли этого видеть.
Синева бледнела, точно бесчисленные прозрачные занавеси поднимались над бескрайней притихшей сценой. Пролог окончен, первый акт еще не начался. Декорации менялись на глазах. Свет манил, звал за собой, обещая путешествие в прекрасный мир на минуту, на час, на день, пока в памяти сохраняются эти чудные видения. Запомнить спираль жемчужного дыма, поднимающегося над темными крышами, полет одинокой птицы, крылья которой трепещут подобно игле компаса, указывая путь в неведомое. Запомнить все это. Потому что мгновение пролетит безвозвратно и навсегда.
Девушка повернулась к Гаю, переполненная готовыми вырваться на волю впечатлениями. Как все странно… после блеска и роскоши бала очутиться здесь, на сумеречных улицах, на грани света и тьмы среди сине-сиреневых теней, под хрупким сводом неба. Все так просто, так обыденно и чудесно, как улыбка незнакомца в хмурое утро… Мир полон сокровищ, и сумеет ли она когда-нибудь отыскать их?
Если бы можно было, Корри запела бы, приветствуя наступающий день. Чувства, копившиеся в ней, требовали выхода. Празднества души. Оставалось лишь одно. И пусть рядом не он, не Арлекин, а время самое неподходящее, ничего не поделаешь.
Корри протянула Гаю руки:
– Потанцуйте со мной. Пожалуйста.
Кто-то внизу забренчал на гитаре. Печальная, незатейливая, но по-своему прекрасная мелодия. «Ничто не вечно, – говорила она, – ничто не совершенно. Ловите прекрасные моменты, ибо жизнь коротка».
– Всего один танец. Все равно никто не увидит и не узнает. Не бойтесь.
Она почти не узнавала его в полумраке. Гай стоял неподвижно, окаменевшая статуя с пустыми глазами. Корри ждала, словно застыв между прошлым и будущим, мраком и сиянием. Гай по-прежнему не шевелился. Корри опустила ресницы и чуть подалась вперед. И в следующую секунду очутилась в его объятиях.
Медленно, нерешительно, связанные лишь тонкой нитью музыки, они принялись кружиться на древних камнях.
Ее макушка как раз доставала до его подбородка; руки Гая неожиданно оказались теплыми и почему-то едва заметно дрожали. Однако он сжимал ее хоть и не сильно, но уверенно, так, что Корри казалась себе легчайшей пушинкой. Она слушала шуршание золотистой парчи, ощущала каждое движение Гая, будто бы их тела вели безмолвный диалог. Происходило что-то, над чем Корри не имела никакой власти. Они танцевали над пропастью с завязанными глазами…
Корри внезапно очнулась. Да кто же он, этот человек, который так нежно и бережно держит ее? Знает ли она его? И пыталась ли вообще узнать? Поздно. Она не видит его лица… то ли он слишком близко, то ли далеко. Дыхание Гая чуть шевелило ее волосы, а спину до самых кончиков пальцев ног будто пронзила молния. Она лишилась сил. Совершенно беспомощна, а веки опускаются сами собой, точно Корри опоили сонным зельем. Краем глаза она отметила, что остальные тоже встают со ступенек и присоединяются к танцующим. Юноша и девушка в джинсах, тихо смеясь, покачивались в такт музыке, престарелая пара улыбалась и перешептывалась. Вот он, этот миг откровения! У каждого Арлекина своя Коломбина…
Тьма постепенно рассеивалась, и девушка ощущала, что ее прежняя сущность как бы тоже вытекает, капля за каплей, а душа переполняется… но чем?
Она подняла глаза. Лицо Гая по-прежнему было в тени, но исходившее от него тепло согревало сердце Корри. Он нагнул голову и слегка коснулся губами ее щеки. В мгновенно сузившемся до крохотного пятачка мире остались лишь это прикосновение и звук чуть хрипловатого дыхания. Сердце Корри стучало так сильно, что сотрясалось тело. Она потеряла способность думать и дышать, ослепла, оглохла и онемела. Едва удерживалась на краю обрыва, страстно желая взмахнуть руками и полететь, но смертельно боясь удариться о землю. Утратила волю и мужество. Куда подевались решимость и сила духа? Все растаяло и расплавилось от одного почти дружеского поцелуя. Она гибнет. Умирает. Рассыпается на мельчайшие осколки.
Гай нашел ее губы своими. Сердце Корри снова рванулось куда-то и перестало биться. Она падала бесконечно долго, проваливаясь к самому центру земли. Он продолжал безжалостно сжимать ее, свою пленницу, маленькую и такую беспомощную. Корри не могла вымолвить ни слова, даже если и хотела бы. Заключенная в кокон темноты, где единственной реальностью был его поцелуй. Кровь бешеными толчками пульсировала в ушах. Мрак совершенно поглотил ее.
Корри не знала, сколько прошло времени, прежде чем он чуть отстранился, лишь почувствовала, что рот распух и горит, как обожженный. Она едва стояла на ногах, безвольная, обмякшая, точно после тяжелой болезни. Не удерживай ее Гай, она рухнула бы на землю.
Девушка с огромным усилием подняла голову и встретилась с ним взглядом. Его зрачки были до того
