назло, не висело ни единого плода. Кое-где у обочины журчали ручейки с чистой водой, но и они иссякнут, как только вокруг потянется безрадостная пустыня. Долгим ли будет переход по сухим пескам? Два, три бесконечных дня? Точно друзья не знали, ведь в первый раз они проделали его под несметными парусами Омбараки. И сколько же они продержатся без еды?..
Просторный Великий Путь плавно струился вниз, и впереди, под ногами детей, лежали бескрайние равнины. К полудню друзья ослабели настолько, что даже Бомен еле брел по дороге. Испугавшись голодного обморока, он сдался и объявил привал. Троица с радостью рухнула наземь под сенью широколистного дерева.
– Как же мы попадем домой? – спросила Кестрель.
И тут же с удивлением поймала себя на том, что говорит со своим близнецом, как со старшим.
– Не знаю, – просто сказал Бомен. – Но если нужно, значит, попадем.
Ничего нового девочка не услышала, однако странным образом ответ успокоил ее.
– Может, у него листья съедобные? – предположила Кесс, наклоняя ветку дерева.
– Придумал! – воскликнул Мампо и, пошарив по карманам, извлек последние листья тиксы, оставшиеся еще с дней, проведенных на Низменном озере.
– Это не настоящая еда, – пояснил он, разделяя угощение на три кучки, – зато она поможет нам забыть про голод.
Мампо оказался прав. Дети пожевали серую кашицу, глотнули резкого на вкус, ароматного сока, и хотя их бедные животы от этого не наполнились, печали как-то сами собой улетучились прочь.
– Горьковато, – поморщилась Кестрель.
– Горько-горько вата-вата! – нараспев отозвался Мампо.
Троица нетвердо поднялась на ноги, чтобы, приплясывая и подпрыгивая, тронуться дальше. Куда подевались их неразрешимые заботы? Подумаешь, пустыня! Стоит замахать руками, ветер отнесет друзей, куда они пожелают, словно беспечных птичек. Или как те смешные облака над головой.
Одурманенные тиксой, друзья выделывали разные коленца и вскоре принялись насмехаться над своими страхами.
– Ха-ха-ха, зарьки! – заливался хозяин листьев.
– Зарьки-зарьки-заречки! – подхватили близнецы.
– А Мампо был дедусей! – фыркнула Кестрель.
– Дедусей-дусей-дусей! – пропели все.
– Ну и что, понравилась тебе старость, Мампо?
Однокашник начал еле передвигать ноги, изображая себя в недавнем прошлом.
– Ой, и как же тяжело! – запричитал он, снова пускаясь в пляс. – Вот так вот ме-е-едленно шаркаешь, потихонечку, чтобы не притомиться.
– Томиться-мицца-мицца! – кричали брат и сестра.
– Как будто весь облеплен грязью.
– Грязью-рязью-рязью!
– А потом как будто грязь отвалилась, и… – Мальчик подскочил на месте, бешено замахал руками. – Ура-ура, я – зар!
– Ура-ура, он – зар! – веселились дети.
Затем приятели подцепили друг друга под локти, чтобы втроем передразнить марширующих врагов. Они даже напели назойливую мелодию, потешно надувая губы:
– Тарум-тарум-тара-рара! Тарум-тарум-тара!
Вот так, то важно вышагивая, то покатываясь со смеху, друзья покинули спасительный лес, вышли на равнины – и нерешительно замерли. Стоило им окинуть взглядом бесплодные пески до самого горизонта, как опьяняющие пары тиксы бесследно рассеялись. Дети поняли, что голодны, что просто умирают с голода и что отчаянно далеки от родного дома.
Легче всего было бы лечь, уснуть и не вставать, потому как дикие прыжки и громогласное пение вконец обессилили троицу, но Бомен велел идти дальше. Упрямо, безжалостно мальчик гнал и себя, и остальных к заветной цели.
– Это же так далеко. Нам никогда не добраться.
– Все равно нельзя останавливаться.
И друзья поплелись вперед. По правую руку неторопливо садилось солнце, в ушах насвистывал резкий пустынный ветер, а троица тащилась вперед без всякой надежды, благодаря одной лишь воле Бо, нежданно-негаданно ставшего их предводителем.
Смеркалось. Тяжелые темные тучи накрывали небо, когда Кестрель остановилась, бережно сняла через голову золотую ленточку и передала серебряный голос брату.
– Иди без меня, – тихо промолвила она. – Я больше не могу.
Взгляды близнецов встретились. Мальчик ясно понял, как стыдится его сестра собственной слабости, но глубочайшая усталость была сильнее стыда.
Бомен отвернулся. Мампо жадно смотрел на него, ожидая каких-нибудь ободряющих слов. Однако мальчику нечего было сказать. Он зажмурился и мысленно взмолился, не ведая сам, к кому или чему обращается.
И словно в ответ, очередной порыв ветра донес издалека полузабытый треск и скрип. Троица изумленно распахнула глаза. Из-за песчаных дюн медленно вырастала на фоне сумерек длинная мачта с гордо реющим флагом. Над краем земли понемногу воздвигались тугие паруса, оснастка, дозорные башни, верхние, потом главные палубы, а вслед за ними выплыл и весь гигантский корпус города-корабля.
– Омбарака! – вскричала Кестрель. Новая надежда подстегнула скитальцев; дети ринулись навстречу сухопутной громадине, размахивая руками и громко крича на бегу, чтобы привлечь к себе внимание.
Их быстро заметили. Город-великан загрохотал и остановился. С борта спустилась маленькая шлюпка. Друзья забрались в нее и крепко обнялись, плача от радости. Цепи лебедки со скрипом потянули шлюпку вверх. Дети миновали нижние ярусы и были высажены на командирской палубе. Перед ними распахнулись ворота, за которыми уже стояли вооруженные до зубов мужчины с наголо выбритыми головами.
– Шпионы – барраки! – воскликнул их предводитель. – Запереть их! На рассвете вздернем, как бешеных собак!
Друзья запоздало поняли, что угодили в руки чаков.
Троицу загнали в тесную железную клетку, где они только и могли, что сесть бок о бок, поджимая колени к самой груди. Арестантов немедленно заперли и подвесили в нескольких футах над палубой. Пленники крутились и покачивались на ветру, а матросы, которых оставили стеречь мнимых лазутчиков, плевали на них и злобно глумились.
– Презренные барраки! Причесались, точно куколки!
– Пожалуйста, – молили дети. – Мы очень голодны…
– Еще чего, еду на вас тратить! Все равно утром сдохнете!
Почему-то чаки смотрелись воинственнее барраков – может быть, из-за бритых черепов? – но в остальном ни капельки не отличались от своих злейших недругов. Те же робы песочного цвета, те же чванливые манеры, та же привычка обвешиваться оружием с головы до пят.
Услышав, как узники плачут, стражники довольно расхохотались и принялись тыкать в них палками сквозь прутья клетки.
– Развели тут нюни, девчонки! – издевались они. – Завтра вдоволь нарыдаетесь.
– Мы не дотянем до завтра, – прошептала Кестрель. – Мы несколько дней не ели.
– Нет, уж лучше дотяните! – пригрозил самый рослый из мужчин. – Предупреждаю: найду вас мертвыми – убью!
Над палубой раскатился громовой хохот. Высокий охранник побагровел.
– А вы чего предлагаете, умники? – набросился он на товарищей. – Сказать Аке Чаке, мол, публичное повешение не состоится?
– А ты их еще раз прикончи, Пок! – веселилась охрана. – Глядишь, напугаются и больше не будут!
Матросы заржали пуще прежнего. Великан, которого назвали Поком, насупился и забормотал себе под
