– Ты почувствовал бы, если бы она…
– Конечно почувствовал бы.
Пинто увидела Мампо, рядом с юношей стоял его отец, Мэсло Инч.
– Смотрите, Мампо! С ним все в порядке!
Возвышающийся над толпой на благородном боевом скакуне Мариус Симеон Ортиз смотрел в том же направлении, глаза его скользнули по высокой фигуре в белом. В облике Мэсло Инча, некогда всесильного Главного экзаменатора Араманта, не осталось ничего величественного. Он все больше дряхлел и в последние годы полностью зависел от собственного сына. Только белые одежды, жалкое наследие некогда занимаемого им высокого поста, да горделивая осанка – вот и все, что осталось от былой славы. Сердце Мэсло Инча было разбито, перемены окончательно затуманили мозг, однако тело, следуя многолетней привычке, сохраняло стать и выправку. Эта стать и выделяла Мэсло из толпы.
Ортиз указал на Мэсло. Его люди протолкались сквозь толпу и схватили беднягу под руки. Мампо попытался остановить воинов, но они отбросили юношу назад, а какой-то всадник потряс перед ним мечом. Отец Мампо, едва ли понимающий, что происходит, улыбался солдатам, уводившим его.
– Не мешай им, сын. Что ты тревожишься?
Мампо последовал за солдатами, за ним побрели и многие другие, включая Анно Хаза. Они видели, как Мэсло запихнули в высокий фургон, и за пленником опустилась решетка.
Охваченный отчаянием, Мампо обернулся к Анно.
– Что они собираются делать?
Анно потряс головой – он просто боялся говорить.
– Вы должны подчиняться моим приказам! – прокричал Ортиз, его конь гарцевал по кругу. – Без вопросов! Без промедления! При первом признаке неповиновения, – он показал на клетку, – этот человек умрет!
Ортиз оглядел толпу и услышал оживленный гул голосов. Слова его передавались в огромном скопище народа из уст в уста. Что ж, хорошо – страх сделает их послушными. Пленники должны знать, что его обещания – не пустые угрозы. Как учит Доминатор, для того чтобы подчинить себе целый город, достаточно одного проявления жестокости, главное – действовать без промедления и забыть о милосердии. Жертву Ортиз уже нашел. Теперь ему необходим предлог.
Мампо ни о чем подобном не догадывался. Он знал только, что его любимому отцу угрожает непонятная опасность. Сперва он испугался всадника с мечом, но потом его бесхитростная душа загорелась отвагой. Мампо хотел спасти отца и совсем не думал об угрозе собственной жизни. Он подошел к клетке, потряс решетку и прокричал:
– Отпустите его!
Ортиз тут же обернулся вместе с конем и направил меч на Мампо.
– Отойди!
– Это мой отец, – сказал Мампо. Как обычно, юноша говорил не то, что требовалось, а то, что чувствовал в данный момент. – Отпустите его!
Мэсло Инч просунул руку сквозь решетку и погладил Мампо по щеке.
– Сынок мой, – с гордостью произнес он.
С мрачным удовлетворением Ортиз заметил, что его приказ нарушили.
– Тебя предупреждали. Теперь ты за это поплатишься.
Ортиз подал знак, и один из солдат выступил вперед с горящим факелом в руке. Под клеткой находился глубокий железный поднос, на котором лежали дрова и пропитанные маслом щепки. Пол клетки представлял собой стальную решетку. Как только щепки задымились и дым пополз вверх, стоящие рядом с клеткой люди с ужасом осознали, что у Мэсло нет никакой возможности скрыться от пламени. Ему предстоит сгореть заживо.
– Молчать! – приказал Ортиз. – За каждого, кто осмелится заговорить, я выберу еще одного, кто умрет такой же смертью.
Ужасное молчание повисло над гражданами Араманта. Как могли они не подчиниться? Даже самые смелые, готовые рискнуть собственной жизнью, не осмелились бы пожертвовать жизнью других. В полном молчании огонь под клеткой все разгорался, а обреченный человек внутри пытался вскарабкаться вверх по решетке.
Ортиз наблюдал за происходящим, как делал уже не раз. Да, это неприятно и все же необходимо. Новые рабы должны увидеть смерть в железной клетке, прежде чем они пересекут границу провинций, подчиненных Доминату. Таков приказ Доминатора.
К разочарованию солдат, Мэсло Инч не очень-то походил на обезьяну. После первых отчаянных попыток вскарабкаться по решетке он бессильно рухнул, белую мантию охватило пламя. Затем, не произнеся ни звука, Мэсло скорчился на полу клетки. Он даже не вскрикнул. Однако зрителям хватило и рева пламени. По потрясенным побелевшим лицам пленников Ортиз понял – урок усвоен хорошо.
Затем раздался низкий крик и глухой стук от удара. Юноша, ослушавшийся приказа, упал на землю. Стоящие вокруг люди не осмеливались даже наклониться над ним. Так он и лежал на земле, вероятно в обмороке. Ортиз предпочел не заметить этого происшествия. Пора собираться в дальний путь домой.
– Жители Араманта, – обратился он к потрясенной и притихшей толпе. – Ваш город разрушен. Свободной жизни пришел конец. Теперь все вы – рабы Домината.
Бомен стоял неподвижно, глядя на горящий город. Он пытался уловить хоть какие-нибудь следы присутствия Кесс. Юноша слышал рев пламени и ощущал запах дыма. То здесь, то там он находил под пеплом очаги боли, которые, словно пузыри, лопались в его мозгу, – последние крики мертвых горожан, чьи еще неостывшие тела лежали на улицах. Так много горя, боли и страдания поднималось в небо из горящих руин… Бомен вздрагивал, но упрямо продолжал поиски. Солдат грубо потянул юношу за рукав. Оборачиваясь и уже не пытаясь нащупать след, Бомен внезапно поймал легкую тень Кестрель – как бы очертания фигуры среди сожженных колонн, едва видимые сквозь пламя. Бомен узнал сестру. Кесс была в городе. Она жива. Что ж, этого достаточно.
Солдаты уже строили новых рабов в колонны. Бомен подчинился. Какая разница? Она жива, а значит, и ему есть для чего жить. Разлучив Бомена с сестрой, с его вторым «я», враги оборвали тугую нить, что связывала близнецов, – нить, дрожащую, словно тетива натянутого лука. Ничего, они вновь отыщут друг друга. Разорванная нить снова станет целой. Тогда охотник превратится в добычу, а стрела полетит.
Глава 3
Ветер крепчает
Весь день Кестрель скрывалась в сгоревшей башне. Ночью воздух стал прохладнее, пламя наконец-то начало стихать. Медленно, с опаской Кесс вскарабкалась по ступеням арены, высматривая уцелевших. Арамант погиб. В свете огня от полыхающих домов Кестрель видела разрушенные улицы, усеянные мертвыми телами, над которыми с визгливыми криками кружились стервятники. Поначалу тихо и боязливо девушка пыталась звать живых. Не получая ответа, она кричала все громче и громче. Никто не откликнулся.
Статуя Креота, первого императора Араманта, по-прежнему стояла на месте, хотя белый камень потемнел от дыма. Фонтан больше не струился, но в чаше все еще оставалась вода. Кестрель отогнала пепел с поверхности и попыталась утолить жажду. Вода отдавала горечью, однако девушка заставила себя выпить столько, сколько смогла.
Кесс направилась к своему дому и обнаружила, что здание догорает, крыша обвалилась, а лестница рухнула. Кестрель споткнулась о какой-то темный бугорок посреди улицы. Это было тело женщины. Убитая лежала, уткнувшись лицом в землю, но Кесс узнала широкую спину госпожи Блеш – когда-то, еще до перемен, они вместе жили в Оранжевом округе. Мертвые пальцы сжимали медаль, которую получил Руфи, сын госпожи Блеш, за сочиненную им поэму. Кестрель хорошо помнила эту награду. Мадам Блеш так носилась с ней, гордо показывая знак отличия каждому встречному. Кесс также вспомнила и саму поэму Руфи. Поэма называлась «В ожидании улыбки»; речь там шла о том, как страшно бывает улыбнуться первым, не дожидаясь улыбок остальных. Тогда Кестрель поразилась, что скучному отличнику Руфи ведомы подобные чувства, не говоря уже о том, что он осмелился выразить их в стихах. Мать Руфи совсем не понимала смысла поэмы, но до смешного гордилась медалью, чем приводила сына в немалое смущение.
