наследника Доминатора. А сейчас прямо здесь, в этом зале, он увидел, что Сирей повторила свое обязательство и знаками просила его подождать. Всему этому могло быть только одно объяснение. Йодилла хочет, чтобы все вокруг узнали о ее выборе. Она сама призовет Зохона, и вместе со своей непобедимой армией он с готовностью ответит на призыв. Тогда ни у кого не будет сомнений в том, за что сражается Зохон. Он выступит на защиту Йодиллы. Даже Йоханна поймет это. Результатом битвы станет поражение Домината. Йодилла сможет стать женой того, кого любит. Йоханна передаст корону своему зятю. Государство Гэнг снова станет самым могущественным в мире. И он, Зохон, наконец-то взглянет в лицо обожаемой Сирей.
Когда же она позовет его? И как покажет, что отказывается от своего жениха? От нее требуется всего лишь одно слово, чтобы стать женой этого человека. Зохон, который считал Йодиллу созданием нежным и робким, полагал, что, скорее всего, она просто промолчит. И когда она ничего не ответит, он, Зохон, помедлит – всего лишь мгновение, – чтобы люди услышали тишину, а затем нанесет удар.
Мампо лежал на скамье в комнате, где одевались манахи. Ларс Янус Хакел собственноручно разминал его напряженные мышцы.
– Мальчик, мальчик! – вздыхая, приговаривал Хакел. Ты возродил меня! У тебя есть дар, подобный тому, что когда-то был у меня.
Мампо не отвечал. Перевязанные раны ныли, но он не обращал на боль внимания. Он чувствовал одновременно подъем и ужас – казалось, эти два чувства перемешались в нем. Кестрель вернулась. А он убил человека. Откуда здесь Кесс?
Нужна ли ей его помощь? Зачем он убил своего соперника? За что? Этот огромный человек не был его врагом.
В то мгновение в мире манахи, живущем по своим законам, это казалось необходимым, даже неизбежным. Но сейчас, когда Мампо лежал на скамье и чувствовал, как кровь струится по венам, тот, другой, тоже лежал на скамье неподалеку и ему уже не суждено было подняться. Кестрель вернулась, а он ушел. Почему?
– Как же ты узнал? – изумлялся Хакел. – Убить такого громадного человека можно только одним движением, и ты выбрал именно его. Я никогда не учил тебя этому.
– Я не хотел убивать его.
– Однако убил. Сегодня он сражался в последний раз.
– Я сожалею.
– Он ступил на арену, готовый к тому! чтобы умереть, так же как и ты. Эту манаху ты выиграл.
Мампо с трудом сел.
– Я должен вернуться.
– Хочешь посмотреть на свадьбу? Иди же.
Несколько рабов обмывали мертвое тело, готовя его к погребальному обряду. Женщина, вероятно жена чемпиона, стояла на коленях и гладила мертвое лицо.
– Я никогда больше не буду сражаться, – произнес Мампо.
– Все манахи говорят так после первого убитого соперника, – спокойно отвечал наставник. – И все возвращаются. Достаточно одного раза – и ты не сможешь больше жить без этого.
Мампо потянулся за своей тренировочной одеждой и натянул ее на себя, морщась от боли.
– Я должен вернуться, – снова сказал он.
Что-то происходит, он чувствовал это. Он может понадобиться Кестрель.
Наконец Йодилла в сопровождении своей служанки вернулась на арену и была отведена на место, предназначенное для невесты, с одной стороны посыпанного песком пространства.
Мариус Симеон Ортиз стоял с другой стороны арены и ждал, когда вступит музыка. Он заметил, что Йодилла дрожит. «Ну и пусть, – подумал Ортиз. – Меня это не касается». Он не сводил глаз с Кестрель.
Теперь, когда до обмена клятвами оставалось совсем немного времени, Йоди принялась плакать. Она громко засопела под вуалью, и Ланки, услышав этот звук, тоже заплакала.
– Ах, моя детка, – тихонько скулила она. – Ах, моя бедная детка!..
Мампо тихонько пробрался в зал и встал недалеко от входа, откуда он мог видеть Кестрель. Кесс, напрягшись в ожидании критического момента, смотрела на Сирей. Сирей глядела через арену на Бомена. Бомен же взирал вверх, на Доминатора.
Доминатор поднял скрипку, положил ее на плечо и легко провел смычком по струнам. Первая нежная низкая нота прозвучала над ареной. Остальные музыканты ответили ей, и мелодия полилась. На восьмом такте слаженно вступил хор. С этого мгновения каждое движение церемонии определялось музыкой.
Ортиз сделал шаг вперед и остановился. Повинуясь легкому тычку Мирона Граффа, Йодилла, в свою очередь, тоже шагнула вперед. Скрипка правителя вывела следующую музыкальную фразу, прочие инструменты подхватили ее. За стенами парадного зала все хоры и ансамбли, управляемые помощниками дирижера, одновременно играли ту же мелодию.
Ортиз, двигаясь так, как учили его на репетиции, чувствовал себя, словно только что пробудился от сна. Медленные шаги – всего пять – приближали его к Йодилле, но глаза жениха не отрывались от Кестрель. Ортиз услышал скрипку Доминатора и сделал следующий шаг, но, даже пребывая в состоянии транса, он понимал: перед ним лежит непреодолимый выбор. Возлюбленный господин желает, чтобы он женился на принцессе. Как может он не подчиниться? Но когда Ортиз смотрел на юную девушку с темными глазами – ту, что танцевала с ним тантараццу, ту, что стала для него дороже жизни, – он недоумевал, как можно полюбить кого-нибудь, кроме нее?
Ортиз сделал третий шаг.
Йодилла ощутила, как Графф легко потянул ее за руку, и шагнула в третий раз, став еще ближе к своему будущему мужу. После третьего шага, как учила ее мать, принцесса подняла глаза. Она увидела облаченного в белое жениха, а за ним, бледный и серьезный, стоял Бомен. «Он сказал, что скоро здесь будет очень неспокойно, – вспомнила Сирей. – Он считает, что я слабая и глупая и нуждаюсь в защите. Но именно я стану причиной беспокойства. Он увидит, он узнает. Я вовсе не такая бестолковая, как все они думают».
Снова раздалось скрипичное соло, и хранитель покоев Доминатора потянул Йодиллу за накидку. Сирей сделала четвертый шаг.
Очарованный Зохон смотрел, как жених и невеста медленно скользят по кровавому песку, приближаясь друг к другу. С каждым шагом музыка становилась все громче, все настойчивее, подводя помолвленных к тому мгновению, когда им предстоит принести свои клятвы. Уже слышны стали музыканты, игравшие снаружи, так что находившихся на арене окутывал двойной кокон звуков. Зохон проверил готовность командиров, убедившись, что все внимательно ждут его сигнала. Он не станет медлить.
На верхней галерее, опьяненный собственной музыкой, правитель выводил пятый пассаж и сверху глядел на Ортиза, делавшего пятый и последний шаг. Когда музыканты в холле и за его пределами подхватили мелодию, правитель ощутил внезапное беспокойство. Резко обернувшись, он сосредоточил всю свою силу на поиске источника опасности. Это был Ортиз. Мальчишка собирался ослушаться! Не прекращая играть, Доминатор подошел к перилам и пристально посмотрел вниз на жениха.
Ортиз почувствовал, что правитель парализовал его разум. Он взглянул вверх и тут же был унесен потоком воли Доминатора. Ортиз ощутил смертельный холод. В то же мгновение кожу закололо – она загорелась, словно в огне. Затем холод и жар оставили его, и Ортиза заполнило спокойствие – более чем спокойствие, – прозрачная и неуязвимая безмятежность, покой недоступных горных вершин и недостижимых звезд. Все снова стало просто. Он должен любить Доминатора и подчиняться только ему.
Бомен, стоявший рядом с Ортизом, ощутил толчок силы и тут же понял, что сделал правитель. В то же мгновение юноша осознал, что Доминат существует только благодаря этой могучей силе. Для того чтобы уничтожить государство, сначала следовало сломить волю правителя.
Мелодия тем временем приближалась к кульминации. Йодилла сделала пятый шаг. Теперь Ортиз стоял рядом с невестой, так близко, что мог коснуться ее. Все мысли и желания покинули его. Где-то далеко- далеко, словно воспоминания о далеком месте и времени, осталось чувство потери, но лицо и имя возлюбленной исчезли из памяти. Господин играл, направляя его шаги. Ортиз должен только любить своего господина и подчиняться ему.
Внезапно, на полуфразе, на полувздохе аккорда, музыка оборвалась. Такова была задумка Доминатора
