Правда, Жанна переложила их из банки в пакет и сунула в пианино, но зеленая веревочка, описанная Павлом, осталась прежней. Кроме того, на верхней купюре красовался номер телефона. Малышев достал блокнот, сверил его с продиктованным Павлом и, удовлетворенно хмыкнув, обратился к Жанне:
– Ну, так что? На сей раз никто вас не подставил? Ничего не подбросил?
– Заткнитесь! – тихо сказала она.
По щеке ее медленно ползла слеза.
– Ты... Ты убила Тамару! – с трудом произнося слова, проговорил Павел. – Ты, кого я считал лучшим другом, а она лучшей подругой!
– А когда ты со мной спал, ты тоже считал меня другом?
– расплакалась Жанна.
– Жанна, это ведь ты сама меня затащила в постель. Я знал, что ты меня хочешь. Конечно, у тебя же нет мужчины. Потом я жалел об этом.
– Ты ничего не понял! – закричала Жанна. – Да это не потому, что у меня не было мужчины! У меня и не было-то его из-за тебя! Я же тебя всегда любила, любила еще со школы! А ты выбрал эту замухрышку!
– Не смей ее так называть! – затрясся Павел. – Если это и любовь, то какая-то ненормальная, чтобы ради нее пойти на убийство подруги.
– Паша, неужели ты совсем меня не любишь? – прошептала Жанна.
– Да я... презираю тебя! Ты мне противна! Я всегда считал тебя другом, а тот очень короткий период, когда мы были сексуальными партнерами, старался забыть! Я думал, что и ты жалеешь об этом!
– Я буду помнить об этом всю жизнь... – тихо проговорила Жанна.
– Ну, короче, граждане, с чувствами, я думаю, вы потом как-нибудь разберетесь. Лет так, думаю, через десять. А пока мне надоела эта мыльная опера, – поморщившись, произнес Малышев, который терпеть не мог сладкие сопли. – Так что собирайтесь, Жанна Владимировна, поедете с нами. Вам еще предстоит ответить на многие вопросы.
Жанна медленно поднялась, посмотрела пристальным взглядом в глаза Павла и сказала:
– Что бы ни было дальше, знай – все это было ради тебя!
– А деньги мои ты украла тоже ради меня? – усмехнулся Павел. – Не надо, Жанночка, играть на чувствах. Я думаю, все-таки корысть стояла у тебя на первом месте!
Жанна ничего не ответила, она как-то обмякла, спокойно позволила надеть на себя наручники и двинулась к двери под охраной оперативника.
– Мы тоже едем! – хором произнесли Игорь и баба Дуся.
– Да уж куда без вас! – иронически ответил Малышев.
– Поехали!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Жанна Владимировна Метельникова сидела на стуле в кабинете старшего следователя УВД по особо опасным преступлениям Олега Павловича Малышева напротив его стола. Остальные разместились кто где смог. Все внимательно слушали Жанну, которая, поняв, что ей не отвертеться, сама рассказывала всю историю.
На взгляд малышева, в ней было много лишних подробностей, особенно личного свойства, но он не перебивал допрашиваемую, боясь, что та замкнется и вообще перестанет говорить.
– Я любила Павла со школы, – медленно начала Жанна. – И была уверена, что мы с ним поженимся, хотя любовниками мы тогда не были. И черт меня дернул познакомить его с Тамаркой! Мне и в голову не могло прийти, что он западет на нее! Как я потом жалела! И решила исправлять сделанные ошибки. Начала я с того, что перед свадьбой попыталась отравить Тамарку. Но ее откачали. Никто не заподозрил, что это было умышленно – я накормила ее просроченными консервами в надежде на ботулизм... То есть яда специального действия обнаружено не было. Ладно, не помогло, но я не опустила руки. Я стала подтачивать ее здоровье. Потихоньку иногда кормила ее солями таллия, подсыпая в пищу, отчего Томка хирела и сохла. А когда она забеременела, я нарочно потащила ее в баню. Наудачу. Я всегда действовала наудачу, и мне везло. Томка была хилая и слабая, после бани у нее случился выкидыш. Я, конечно, плакала, винила во всем себя, просила у нее прощения... Эта дурочка ничего не заподозрила. Сказала, что сама виновата, мол, легкомысленно поступила – ходят же сотни беременных в баню, и ничего, вот и она, мол, переоценила себя. Все получилось даже еще лучше – врачи сказали, что у Тамарки больше не будет детей! Ликованию моему тогда не было предела. Я была уверена, что уж теперь-то Пашка ее бросит. Но он не бросил, хотя не любил. Просто жалел. А когда у них распалась сексуальная жизнь, мы с ним сблизились. Сначала он просто делился со мной действительно как с другом, но я же баба в конце концов! А изголодавшегося мужика в постель затащить – тьфу! После этого я думала, что он мой. Но он отдалился от меня, мы разорвали сексуальные отношения, вернее, он разорвал. В нем жила и живет какая-то чертова порядочность! Он твердил, что это нехорошо, что типа «мы с Тамарой ходим парой» и прочую херь. Я могла, конечно, рассказать Томке, что спала с ее мужем, и тут она бы точно от него ушла. Но тогда бы он ни за что на мне не женился – чертова порядочность не простила бы такую подлость, по его меркам. И я поступила умнее. Я стала ждать. Ждать удобного момента. Сохранила прекрасные отношения с Томкой, с Павлом сделала вид, что все постельные дела забыты, часто бывала у них в доме, и мне доверяли оба. А я продолжала ждать. И дождалась. Тамарка поняла наконец, что Павел с ней живет только из жалости, и решила хотя бы денег срубить. Она думала, что когда станет бизнес-вумен, то поднимется в его глазах! – фыркнула Жанна.
Все слушали циничные высказывания этой тридцатитрехлетней женщины, и душевное состояние каждого было далеко от комфортного.
А Жанна, нисколько не смущаясь, продолжала:
– Павел ей, конечно, отказывал, и это было очень разумно – она просто пустила бы деньги на ветер, да еще должна бы осталась. И вот как-то она приходит ко мне и говорит, что, мол, случайно полезла на антресоли и обнаружила там банку с деньгами. Ее больш всего возмущало, что у Павла деньги, оказывается, есть, а ей он их не дает! А что он расширяться собирается, ее не волновало! Что ей же все бы и доставалось! Ведь она на шее у него сидела! Словом, пришла она ко мне без всякого плана, просто вся на эмоциях, поделиться впечатлениями. А я всегда была лидером в нашей паре. И предложила ей план, как якобы сделать, чтобы и Павел лучше относиться стал и деньги Томке заиметь. Но это я для нее говорила план, у меня самой-то был другой. Я убедила ее исчезнуть на несколько дней – просто пожить у меня. А перед этим как следует поругаться с Павлом, чтобы все соседи слышали. И на следующий день уйти после него, оставив вещи окровавленные. Она еще упиралась насчет этого, боялась, что Павла арестуют, но я ей сказала – ты же появишься через три дня! Его и выпустят! А про кровь соврешь что-нибудь, мол, руку порезала сильно. Можно даже на самом деле разрезать. И банку, говорю, с собой возьмешь. И перстень. А через три дня появишься, и веди себя загадочно, не говори точно, где была. Представляешь, говорю, как ты его заведешь этим? Да он после таких переживаний тебя на руках носить будет! Эта дурочка меня во всем слушалась, купилась и на это. Она же инфантильная была, наивная как дитя, даже хуже. Из нее веревки можно было вить. Только деньги она брать н хотела. Не хочу, говорит, воровать, и все! Я говорю – ладно, ты пока возьми, а там видно будет. Если уж совсем совесть замучает, положишь обратно, а он будет думать, что просто в его шурум-буруме затерялась, а потом нашлась. Короче, сделали все, как договорились – оскандалили они, утром Пашка на работу уехал, а Томка руку себе раскровила и на балконе наляпала. И на блузку накапала и в бак сунула. А бак специально на балконе поставила, чтоб Пашка не сразу нашел. Потом она на работу ушла, вышли мы вместе и ко мне поехали. Никто нас не видел из сотрудников. А мужика на машине мы просто сочинили, чтобы следствие запутать. Я у Томки поспрашивала, какие у Павла знакомые есть, она двоих описала – достаточно. В общем, все идет по плану. Томка сидит у меня, Пашку арестовывают... Тут она заволновалась, правда, хотела уже явиться, а я ей говорю – ты видишь, он тебя даже не искал за эти дни, значит, надо еще подождать, чтобы он посильнее ощущения испытал. Пусть посидит, пострадает, крепче любить будет. Короче, чушь всякую ей лепила, а она слушалась. Потом вы ввязались в это дело, – она посмотрела на Костикова, – и я стала просто дурить, чтобы совсем вам мозги свихнуть. Дезу вам кидала. И телефон, и колеса – это же моя работа! Я ж за вами следила. Потом еще проволочкой в замке поковыряла – дурачилась, одним словом.
– А как получилось, что вам пробили голову? – спросил Игорь.
– О, это опять счастливый случай помог! Я же говорю, что часто действовала наудачу. Спускаюсь от вас – камень лежит и одновременно вижу, как мужик бежит по улице. Ну, я, недолго думая, камнем себе по
